В заключение полковник сказал:
- Найдите нам зацепочку. Хотя бы одну. Маленький фактик, чтобы начать следствие…
4
К дому на Нарымской улице я вышла сразу.
Это была розовая железобетонная коробка в пять этажей. Прямо перед окнами росли четыре большущих тополя, чудом сохранившиеся после знакомства со строителями, возводившими дом. Правда, одному тополю, видимо башенным краном, начисто обломили верхушку, у другого содрали кору на стволе, но тополя выжили, оправились от ранений и, забыв обиды, буйно зеленели листвой.
Дверь моей будущей квартиры была распахнута настежь. На лестничной площадке, перед шкафом с электросчетчиками, стоял мужчина в безрукавке из искусственного меха. Он заглядывал в застекленное окно шкафа и ворчал:
- Вот черти! Надо же так установить - ничего не разглядишь!
Он услыхал мои шаги и, не поворачиваясь, подвинулся, чтобы меня пропустить.
Я остановилась за его спиной.
Конечно, это был мой будущий сосед Петр Иваныч- полковник Приходько сообщил о нем: бывший военный журналист одинокий пенсионер, но еще работает консультантом в молодежной газете. О том, что я собираюсь здесь делать, не знает ничего.
- Разрешите, посмотрю,- сказала я.
Припадая на правую ногу - я знала, что у него фронтовое ранение - он отступил в сторону. Свет, падающий через лестничное окно, в самом деле был тусклым, но все же мне кое-как удалось прочитать цифры на счетчике.
- Спасибо! - поблагодарил он.
У него были резкие морщины на лице, мохнатые седые брови и по-детски чистые глаза. Я не уходила. Он выжидательно посмотрел на меня и вдруг, словно увидев давнюю знакомую, улыбнулся:
- Здравствуйте, Евгения Сергеевна!
- Здравствуйте. Но, может быть, я не Евгения Сергеевна, о которой вам, видимо, сказали, а, скажем, контролер «Энергосбыта». Или просто хожу и смотрю- что плохо лежит.
- Контролера «Энергосбыта» я знаю. А насчет «плохо лежит» - внешность неподходящая.
Опасения полковника Приходько не были беспочвенными…
- Что же я держу вас у дверей,- спохватился Петр Иваныч.- Проходите, пожалуйста.
В длинную узкую переднюю выходили двери двух комнат, одна из них была, следовательно, моя. Петр Иваныч представился мне, повторив почти слово в слово все, что сказал о нем полковник Приходько.
- Из домоуправления мне уже звонили,- сказал Петр Иваныч.- Значит, Сережа Захаров, который в этой комнате жил, ваш родственник?
- Дальний,- сказала я.
До моего разговора с полковником Приходько я вообще ничего не знала о Сереже Захарове, молодом геологе, который на полгода уехал на Чукотку. Полковник хотел избавить меня от гостиницы; чтобы объяснить окружающим неожиданную удачу с жильем в перенаселенном Новосибирске, пришлось сделать геолога моим «родственником».
Врать хорошему человеку всегда неприятно, даже если этого требуют особые обстоятельства. Но я, словно актриса в театре, уже начала свою роль и должна была действовать по пьесе: эту пьесу вел мой режиссер, полковник Приходько. Отныне для всех я только товаровед, как записано в трудовой книжке, приехала устраиваться на работу по специальности, следовательно, в торговую сеть. Весьма желательно было бы попасть в систему новосибирского Горторга. Именно Гор-торга…
Петр Иваныч не проявил любопытства и избавил меня от дальнейшего вранья. Он просто открыл дверь и сказал:
- Вот ваша комната. Я кое-что приготовил там, хотя и не знал, что у вас есть, а чего нет. Может быть, у вас сорок чемоданов всякого добра? Но на всякий случай я принес вам белье. Вот оно, на кровати, Сверху полотенце. Всё только из прачечной. А обстановка здесь осталась еще от Сережи. Я только тумбочку сюда поставил.
- Спасибо большое.
- Чего там, устраивайтесь.
Он вышел, прихрамывая, закрыл дверь.
Я огляделась.
Кровать, покрытая байковым одеялом. Стопка белья, на подушке наволочка с цветочками. Возле окна небольшой письменный стол, однотумбовый исцарапанный ветеран. Два стула. В углу - платяной шкаф. На тумбочке, на пластмассовой тарелке, графин с водой, налитой, конечно, тем же заботливым Петром Иванычем, На стене отрывной календарь.
Хотя стоял сентябрь, листок утверждал, что сегодня - «5 августа». В этот день, видимо, Сережа Захаров уехал на свою Чукотку… В этот день, только два года назад, мы с Игорем пошли в ЗАГС. Регистрироваться. Регистрировать свою любовь.
Я присела на кровать.
Вот моя комната, где придется начать новую жизнь, как я и хотела.
Начинать все заново…
С некоторых пор я перестала плакать, сама не знаю почему, хотя в детстве и юности была порядочная рева. Видимо, несчастья, которые свалились на меня, были настоящими несчастьями, они действовали оглушающе, мешали ответить привычной реакцией - слезами.