— Идут, — пробормотала она, тяжело дыша, — сейчас пойдут. А не пойдут, так что за беда. Придет твой поезд. Никуды не денется.
— Вы уверены? — спросил пассажир.
И он вышел на перрон — ждать осталось не более пятнадцати минут. Стройный, нездешний, он обрисовался на вечернем тускнеющем небе, как некий образ одинокой юности, у которой нет прошлого и все впереди; он уже слышал осторожное подрагивание рельс и видел, наклонясь над краем платформы, в уходящем диминуэндо стальных нитей жемчужную прядку дыма на горизонте. За спиной пассажира в конце перрона пылал в серебристом мареве зеленый огонь светофора. Путь открыт! Он заметался по пустынной платформе — десять шагов вперед, девять назад, мимо стоящего наготове чемодана, выбивая пальцами быстрые гаммы по лацкану пиджака.
И все же он не дождался поезда, прошагав без толку пятнадцать минут, и еще пятнадцать, и воротился в зал ожидания рассерженный, оскорбленный этим ни на что не похожим нарушением порядка.
Часы на стене показывали все то же время.
Это было неслыханно. Над ним смеялись!
Пассажир решил немедленно идти к начальнику станции, помещавшемуся тут же по соседству с кассой, так что попасть к нему оказалось просто. Начальник сидел за столом под диаграммой, изображавшей выполнение плана за последний год, и имел вид весьма занятого человека. Все же он поднял голову, приготовляясь слушать, и снял очки. Но видно было, что начальник уже знает о случившемся: он слушал и кивал головой. Пассажир испытал странное чувство, ощущая себя в положении не жалобщика, а докладчика, причем доклад его выслушивали с благоволением; ему казалось, что он пришел сдавать экзамен и начальник станции был экзаменатором и выслушивал его ответ. Ответ был прекрасный — такой, какой требуется. И, видя это одобрительное киванье, чувствуя, что сейчас начальник возьмет перо и поставит ему высший был, пассажир успокоился.
Впрочем, начальник был искренне возмущен.
— Стараешься, гнешь спину с утра до ночи, — говорил начальник, — а что получается? Безобразие такое, что дальше некуда. Всецело разделяю ваше неудовольствие. Но вы, пожалуйста, не волнуйтесь: сейчас я все выясню. — И он протянул руку к трубке телефонного аппарата.
Оказалось, что телефон не работает.
— Отключили, — сказал начальник. — Это бывает. Он возвысил голос:
— Люба!
— Позвольте, — пассажир встал. — Я позову. Кого позвать?
— Что вы, что вы! — замахал руками начальник. Наступила пауза; пассажир, словно вопросительный знак, стоял, ожидая дальнейших действий. Между тем начальник, он был человеком, не привыкшим попусту тратить время, был занят перебиранием бумаг, но, наткнувшись на очки и надев их, увидел, что отбирал не то, что нужно, и отодвинул все отобранное в сторону, а то, что там лежало, придвинул к себе, чтобы перелистать заново. Пассажир ждал, не смея отвлекать начальника от его занятий.
— Да что же вы стоите, — ласково, подняв глаза от бумаг, заметил начальник и нагнулся было сам пододвинуть пассажиру стул, но от сильного утомления не рассчитал своих сил и едва не свалился с кресла — пассажир вовремя поддержал его, перегнувшись через стол.
— Благодарю, — сказал начальник, — не часто приходится встречать такое внимание у современной молодежи. — Этот маленький эпизод укрепил атмосферу взаимного понимания. — Вы не курите? — осведомился начальник. — Это хорошо.
Пассажир заметил под столом, среди таблиц и всяких памятных бумажек, медицинский плакат с изображением тлеющей папиросы на фоне покрытых пятнами легких.
— Курение связано с большим риском, — сказал начальник. — У нас на станции никто не курит. Моя жена, — он повернулся и постучал об стенку, — не выносит дыма.
Пассажир, улыбаясь, предложил начальнику карамель.
— О нет, спасибо. Вы очень любезны. К сожалению, мне нельзя конфеты, у меня от них жидкий стул… Что я хотел сказать, — продолжал начальник. — Возможно, они изменили расписание; но тогда им следовало нас предупредить: мы-то продолжаем работать по старому расписанию. Поэтому, когда вы будете подавать жалобу, обязательно сошлитесь на ныне действующее расписание — это внесет в дело необходимую ясность. Хотя я лично давно уже предлагаю установить новый порядок подачи жалоб…
Пассажир спросил, почему в зале не ходят часы.
— Как! — сверкнул очками начальник. — Это безобразие. Сегодня же заведующая кассой получит выговор.