Сбавляем ход до двух с половиной узлов.
На этой скорости очень трудно вести корабль. Но ничего, все нормально. Сказывается, что дифферентовка идеальная.
Шум винтов корабля отчетливо доносится до нашего слуха.
Время застыло на месте, стрелки часов не движутся.
— Ход два узла!
— Товарищ командир, на этом ходу я не удержу лодку после залпа, — говорю я.
— Дистанция четыре кабельтова. Ход давать некуда. Сделайте все возможное. Аппарат… пли!..
— Пошел помпа в носовую дифферентную! Носовые на погружение!
— Торпеда вышла!
Время 14.35.
— Один градус влево по компасу. Аппарат… пли!..
— Торпеда вышла!
Время 14.36. Я успел только охнуть и заорал не своим голосом:
— Заполнить цистерну быстрого погружения!
Змиенко торопливо переключает клапана. Мичман Казаков бросается помогать ему. Глубина уже меньше шести метров. Несмотря на все принятые меры, облегченный нос лодки задирается вверх.
— Лево на борт! — в грохоте воздуха, врывающегося в отсек из цистерны быстрого погружения, доносится до меня из боевой рубки. — Средний вперед!
Шум воздуха, врывающегося в центральный пост, сменяется клокотанием воды. Она хлещет в шпангоут, заливая трюм. Нарочно даю ей утяжелить подводную лодку, но циркуляция и двухторпедный залп создают дифферентующий момент на корму. Средний ход ускоряет выбрасывание подводной лодки на поверхность.
Огромной силы гидравлический удар в правый борт я ошибочно принимаю за взрыв глубинной бомбы, но тут же соображаю, что близко от нас кораблей противника нет.
— Теплоход тонет! — кричит из боевой рубки командир.
Лев Александрович Лошкарев, видя, что подводная лодка всплыла до трех метров по глубиномеру, поднимает второй зенитный перископ как раз в тот момент, когда грохнул второй взрыв.
— Тонет и второй! — кричит Лошкарев.
Вся стройность и слаженность в действии людей нарушается на добрых десять секунд. Ликующие возгласы, радостный смех. А мне не до восторгов. Лодка наконец пошла на глубину. Дифферент медленно переваливает на нос. Стрелка глубиномера упорно ползет вправо. На делении шесть метров командую:
— Стоп помпа! Продуть цистерну быстрого погружения!
В боевой рубке опускают оба перископа. С большим трудом мне удается удержать лодку в двух метрах от грунта. Скорость подводного хода доведена до шести узлов. Слышно, как все корабли охранения бросились к тому месту, где еще недавно на поверхности моря торчала наша рубка с выставленными, как два телеграфных столба, перископами.
Но фашистам не так-то легко опомниться после гибели двух своих судов, пошедших ко дну в течение одной минуты. Первые глубинные бомбы грохают у нас за кормой только двенадцать минут спустя после нашего залпа. Всего мы насчитали 43 бомбы. Это значительно больше, чем было сброшено на нас в противолодочных сетях в районе Калбодагрунда в сентябре. Но сейчас эти взрывы нас не страшат: противник потерял нашу лодку и вскоре прекращает преследование.
И тогда командиру пришла мысль, что для теплохода в 15 тысяч тонн мало одной торпеды. Надо бы добить его.
В 16.15 мы снова повернули к маяку Акменрагс. Капитан-лейтенант Лошкарев вооружился фотоаппаратом, чтобы сфотографировать результаты нашей работы.
Страшно подобревший Василий Андрианович пригласил нас всех к перископу. Мы приблизились настолько, что при пятикратном увеличении уже можно было хорошо рассмотреть лежащий на прибрежных камнях теплоход. Неподалеку от него торчали из воды труба и мачты транспорта водоизмещением 10 тысяч тонн.
Любуясь этой картиной, мы чуть не были наказаны за любопытство. Когда до теплохода оставалось не больше семи-восьми кабельтовых, из-за его полузатопленных надстроек на полном ходу выскочил сторожевой катер. Он помчался на наш поднятый перископ. Мгновенно оценив обстановку, командир приказал погрузиться и лечь на обратный курс. Катер не долго преследовал нас и не сбросил ни одной бомбы. Матросы острили по этому поводу: мы так близко прижимались к грунту на полном подводном ходу, что своими винтами выбрасывали на поверхность моря камни со дна и тем самым не давали катеру подойти к нам близко. Шутки шутками, но я думаю, что у катера просто нечего было на нас сбрасывать, — он еще раньше израсходовал все бомбы, — а не то он еще показал бы нам, где раки зимуют…
Добить вражеский теплоход мы так и не сумели, но об этом позаботилась сама природа. Начавшиеся штормы так отделали утопленников, что нам не пришлось дополнительно тратить торпеду.