Потопить три больших судна за поход — результат отличный. Но нам не терпелось еще пополнить боевой счет. Снова и снова бороздим море. Но фортуна отвернулась от нас: ничего не попадается больше.
7 ноября, в Октябрьский праздник, получаем приказ возвращаться в базу. Берем курс на север. Оба дизеля работают на винт-зарядку. Несмотря на усиленное вентилирование аккумуляторной батареи, в отсеках сильно пахнет серной кислотой. Поднимаюсь на мостик подышать свежим воздухом. Ночь такая темная, что, сколько ни вглядываюсь, не могу рассмотреть даже нос нашего корабля.
— Наблюдатели! Не прятаться от ветра! Внимательнее смотреть!
Услышав этот строгий окрик старпома, не могу удержаться от улыбки. Попробуй-ка тут разглядеть что-нибудь!
Внезапно сильный удар потряс лодку. Ее резко накренило на левый борт. Послышались новые удары под килем, удаляющиеся к корме, потом лодка задрожала: и винты задело. Вглядываемся за борт — сплошная темень, ничего не разглядеть. Прыгаю в центральный пост, приказываю по переговорным трубам:
— В носу! В корме! Осмотреться в отсеках!
На мостик кинулся командир. Вслед за ним побежал Лошкарев. Прежде чем подняться по трапу, он, узнав, что я только что спустился с мостика, спросил:
— На кого мы напоролись?
— Ничего не было видно. Может, на катер дозорный?
Лев Александрович недоверчиво мотнул головой.
— Чтобы так накренить лодку, какого водоизмещения должен быть катер? Вы помните, еще до войны «С-101» случайно налетела на финскую лайбу, груженную солью. Она была водоизмещением в пятьсот тонн. Никакого крена не было. А щепки даже на мостике были.
— Может быть, щепки есть и у нас на палубе?
— Сейчас проверим.
Лошкарев поднялся на мостик.
В центральный пост вбежал мой помощник Виктор Сорокин:
— В кормовых отсеках все в порядке. Боюсь, винты пострадали. Особенно левый винт подвывать начал. Что это было? Как вы считаете?
— Не знаю.
С мостика спустился капитан-лейтенант Лошкарев. Сказал, что проверили всю верхнюю палубу. Нигде ничего не нашли.
— Надо вернуться и пошарить прожектором, может быть, подберем кого-нибудь. Тогда станет ясно, кого мы потопили, — предлагаю я.
— Ну нет! Так мы до того досветимся, что кто-нибудь нас самих возьмет на таран.
— Мне что-то кажется, что это была подводная лодка…
— Может быть.
Обеспокоенный командир, спустившись с мостика, прекратил этот разговор:
— Незачем гадать. Результаты у нас и так не плохи. Не будем приписывать себе еще эту не существующую лодку.
Но об этом разговоре я снова вспомнил спустя много лет. Мне попал в руки список немецких подводных лодок, погибших на Балтике. Среди них значилась «У-272»; она утонула от столкновения в ноябре 1942 года, возможно, именно в ту ночь, когда мы испытали удар, в результате которого у нас было вырвано полтора метра кованого форштевня.
Антенные мины
8 ноября мы пересекли северную кромку нашей последней боевой позиции и полным ходом устремились к маяку Ристна, так как командир предполагал, что в штормовую погоду фашисты его включат для своих кораблей.
Качка была зверская. Как-то огромная волна закрыла всю кормовую надстройку, дизель, хлебнув воды в два цилиндра, стал как вкопанный. Два часа потребовалось мотористам старшины 1-й статьи П. Е. Догонова, прежде чем они смогли его снова пустить.
Свирепые северные ветры принесли с собой холод. Дождевые завесы вдруг сменились снежными зарядами.
Внутри подводной лодки тоже не прекращается дождь: влага, оседая на подволоке, падает на нас крупными холодными каплями. Постели отсырели. Шерстяные одеяла больше не греют.
— Папанинцам было в десять раз легче, — жалуется Лошкарев, натягивая шапку-ушанку и надевая капковый бушлат, прежде чем лечь в постель.
Электрогрелки, включенные в первом и седьмом отсеках — самых холодных, — мало помогают, и матросы буквально дрожат, К тому же и паек наш стал совсем скудным. Продукты подошли к концу. Крупа и сахар у нас отсутствуют еще с 20 сентября, после бомбежки у Гогланда, когда все наши запасы оказались в воде. А известно, что голодный человек сильнее мерзнет.
Приказываю в концевые отсеки отдать все грелки. Во втором и четвертом отсеках еще более или менее терпимо: их подогревают аккумуляторные батареи и приборы, сжигающие выделяющийся из аккумуляторов водород.
Самым уютным теперь считается у нас шестой — электромоторный отсек. Раньше отсюда все бежали — жара. А сейчас здесь толпятся все свободные от вахт. Это единственный отсек, в котором не каплет с потолка.