— А это сильное снотворное?
— Очень.
— Тогда по рукам. Перед отлетом я дам тебе обещанную сотню баксов. Извини, Катя, я могла бы и больше, но у меня денег в обрез. Осталось только на билет.
— Я понимаю.
Катя кивнула головой и, услышав, что снова зазвучала музыка, побежала к танцующим девушкам. Я повертела пачку снотворного в руках и отправилась на кухню, чтобы растолочь лекарство. Вынув две таблетки, я посмотрела на оставшиеся две и, вздохнув, оставила их в покое. Если бы не Катя, я бы не раздумывая скормила Анатолию всю пачку, но Катерина сама меня предупредила, и я решила не рисковать. Когда две маленькие таблетки превратились в белый порошок без малейшего запаха, я достала две пустые рюмки, сбегала к себе наверх за бутылкой джина и разлила джин по рюмкам. Затем спрятала оставшиеся две таблетки в карман джинсов и, посмотрев на часы, понесла рюмки туда, где царило веселье.
Сев рядом с Анатолием, который лихо водил плечами в такт музыке, я протянула ту самую рюмку, куда было подмешано снотворное, и, мило проговорила:
— Я предлагаю выпить.
Анатолий усмехнулся и взял предложенную ему рюмку.
— Что это на тебя нашло? Чего ты так ангельски запела?
— Просто захотела с тобой выпить.
— А за что пить-то будем? — Голос Анатолия был полон ехидства.
— Как за что? За перемирие. С этой минуты я за все тебя простила, так и ты за все меня прости. Так что, за мир?
— За мир и дружбу народов! — пьяным смехом рассмеялся мужчина.
— За мир и дружбу народов.
Я поднесла свою рюмку к губам и хотела уже было ее выпить, но Анатолий сморщился и принялся нюхать свою.
— А что пить-то будем?
— Джин, — нисколько не смутилась я.
— Джин?!
— Ну да. Очень хороший, дорогой. Лесом пахнет. Вернее, елочными иголками.
— Лесом? А ты что, по лесу соскучилась?
— Соскучилась. И по лесу, и по снегу, и по проблемам, которые остались в Москве.
— А вот я по своим проблемам вовсе даже не соскучился. У меня их там столько, что тебе и не снилось. Я бы еще целый век ими не интересовался.
Я выпила свою рюмку до дна и наигранно улыбнулась.
— Хороший джин. Вкусный.
— Вообще-то я джин не люблю. Я бы лучше вискарика выпил.
— Ну, за перемирие можно выпить. Я же не каждый день тебе такие тосты предлагаю.
— Ты считаешь, что мне нужно выпить эту рюмку? — Пьяный Анатолий сверкнул в мою сторону недобрыми глазами и еще раз принюхался.
— Конечно. Я же свою выпила, — слегка побледнела я. — А зачем ты ее нюхаешь? Я же тебе говорю, что елочными иголками пахнет. И почему ты так на меня смотришь?! Что я тебе сделала? Я просто принесла тебе рюмку, чтобы выпить с тобой за мир.
Анатолий оглушительно расхохотался и вылил содержимое рюмки на подушки, покрытые национальным узором. Затем заглянул в уже пустую рюмку и швырнул ее в стену. Рюмка со звоном разлетелась на тысячи осколков.
— Хоть бы таблетки нормально растворила, дрянь! Я теперь из твоих рук в жизни ничего не возьму. Что, думаешь, ты самая умная? Как бы не так, я тебя насквозь вижу. Пошла отсюда, пока я тебя собственными руками не задушил! И не думай, что если я пьяный, то я дурак. Меня жизнь многому научила, и пьяный я соображаю ничуть не хуже, чем трезвый. У меня мозг никогда не отключается, а если бы он у меня хоть изредка отключался, то меня бы уже давно убили. А на тот свет мне еще рановато. Я не знаю, что ты мне там подмешала, снотворное или яд, и не хочу это знать. Мне это по барабану. Сейчас я тебе ничего не сделаю, но после этого вечера не жди от меня пощады. Я с тобой потом поговорю, в спальне. И не вздумай пытаться бежать. Ребята из охраны предупреждены. Если они тебя поймают, то тебя тут же будет трахать араб! Убежать тебе не удастся! Забудь о побеге!
Я закрыла лицо руками и, встретившись с перепуганным взглядом танцующей Катерины, выскочила из гостиной. Голова просто раскалывалась от боли, в висках бешено стучало. Поднявшись вверх по лестнице, я остановилась у спальни Анатолия, посмотрела вниз и, убедившись в том, что Анатолий не бежит следом за мной, а продолжает веселиться, осторожно открыла дверь. Зайдя в комнату, я тут же закрыла за собой дверь. В эту минуту я думала только об одном: мне нужны мои деньги и паспорт. Открыв одну из стоящих рядом с кроватью тумбочек, я нервно подняла руку и коснулась левого виска. Мне показалось, что в мой левый висок вошла довольно длинная игла. Голова наполнилась страшным шумом. Боль усиливалась и уже становилась нестерпимой. Я слышала, что так бывает на нервной почве и стоит только успокоиться, как все пройдет, но такую роскошь, как спокойствие, я позволить себе не могла. В верхнем ящике тумбочки лежал пистолет, а под ним мой загранпаспорт и совсем немного долларов на обратный билет. Достав пистолет, я внимательно его рассмотрела, увидела, что он заряжен, и сунула его в карман брюк. Затем убедилась в том, что загранпаспорт мой, положила в него деньги и запихнула в другой карман.
Когда я подошла к двери, у меня закружилась голова. Почему-то я почувствовала себя воровкой, хотя я ничего не крала, а взяла только то, что мне принадлежит. Перекрестившись, я заставила себя не думать о боли и мысленно пожелала себе удачи.
Выйдя из спальни Анатолия, я остановилась на лестнице, перегнулась через перила и посмотрела вниз.
— Веселее! Веселее! Живее! Энергичнее! Сегодня наша ночь!!! — выкрикивал Анатолий танцующим девушкам. — Я хочу, чтобы вы танцевали до седьмого пота! Молодцы! Еще энергичнее! Я хочу почувствовать себя настоящим шахом!!! Я шах, а вы мои рабыни!!!
— Господи, сколько же тебе нужно выпить, чтобы упасть без чувств, — раздраженно произнесла я и спустилась вниз.
Затем я вышла из дома, набрала в грудь побольше свежего ночного воздуха и посмотрела на звездное небо. Это было совсем чужое небо. Уж слишком черное и холодное оно было, совсем не такое, как дома. Да и звезды на нем были какие-то неяркие, тусклые и еле мерцающие. Мне вспомнилось то время, когда я искала на небе свою звезду. Это было удивительное время, потому что я была слишком молода, слишком наивна и всю меня переполняло огромное желание жить. Тогда я была несравненной соблазнительницей, с огромной волей, острым умом и крепкими нервами, которые позволяли мне держать дистанцию с людьми на том уровне, на котором мне было нужно. Я хотела жить без забот, но при этом никогда не растворялась в интересах мужчины и всегда мечтала самореализоваться. Я искала любовь, я постоянно ее искала. Я искала то чувство, о котором все говорят, но которое испытали совсем немногие. Я искала это незнакомое чувство и верила, что оно обязательно должно быть благородным, страстным, глубоким, но при этом ни в коем случае не разрушительным. Я искала человека, на которого бы я смогла направить свое чувство, понимая, что именно с ним я смогу спокойно пойти по этой жизни и обрести настоящее спокойствие. Мне просто хотелось жить так, как мечталось, и с тем, о ком тоже мечталось.
Я еще раз посмотрела на звездное небо и подумала о том, как же оно далеко. А в этом небе проносятся самолеты, и в одним из них летит тот, который хотел увести меня в заоблачные дали и сделать по-настоящему счастливой. Эх, видел бы он меня сейчас… Хотя нет, не стоит. Пусть он запомнит меня счастливой, сияющей и излучающей теплый свет, который всегда манит и зовет к себе, к которому хочется приблизиться и у которого хочется хоть немного погреться, но как только ты приблизишься к нему, то сразу почувствуешь, как от него веет холодом. Пусть он запомнит меня в аромате роз, который ему всегда безумно нравился. Пусть он запомнит меня с лукавыми ямочками на подбородке, со смеющимися глазами и вздернутым носом. Пусть он запомнит меня веселой девушкой, которая всегда и во всем пробивала себе дорогу в жизнь сама, ни на кого не надеясь и ни у кого ничего не прося… Пусть он никогда не узнает о том, что приключилось со мной сейчас, о том, что, несмотря на массу поклонников, которые одолевали меня у него на глазах, я осталась одна. Пусть он никогда не узнает, что целых двенадцать лет я была любовницей женатого человека, запасной женой, что этот человек убил во мне всякую любовь к себе и каждый день внушал мне страшную, нелепую мысль о том, что я должна примириться со своей участью. Он никогда не узнает о том, что за все эти долгие двенадцать лет я почти не изменилась внешне, я была все такой же ухоженной, свободолюбивой и жизнерадостной, но в душе я превратилась в какую-то жалкую рабу, которая тем не менее всегда бредила свободой, мечтала разорвать этот порочный круг и вступить в новую жизнь. Пусть он никогда не узнает всю мою жизнь и не увидит весь ужас, написанный на моем лице. Он никогда не увидит того мужчину, который отнял у меня свободу и после каждой моей попытки устроить свою личную жизнь вставлял мне палки в колеса. Пусть он не знает о том, что я попала во власть мужчины, который хотел властвовать не только над моим телом, но и над моей душой и любой намек на то, что он женат, воспринимал как личное оскорбление… Он никогда не узнает, как я попала на эту виллу и что здесь со мной произошло. Ему не нужно это знать. Ему просто не нужно это знать. Наверно в жизни есть какой-то закон, что если тебя всю жизнь окружают мужчины, которые пытаются завоевать твое расположение, то ты обязательно останешься одна и в один совсем не прекрасный день поймешь, что одиночество — это твой удел. Говорят, одиночество — это удел сильных, а я всегда была сильной. Всегда. И наоборот. Если твоя юность прошла вне мужских взглядов и ухаживаний и ты была лишена роскошных букетов и красивых комплиментов, значит, ты обязательно встретишь свою любовь, удачно выйдешь замуж и всю жизнь будешь счастлива.