Может быть, напряжение в связи со всей этой ситуацией было частью всеобъемлющего напряжения, связанного с монархией как таковой. Семья чувствовала подземные толчки глобальных изменений, слышала крики критиков, утверждавших, что монархия устарела и слишком дорого обходится. Семья терпела и даже погружалась в чушь Придворного циркуляра по той же причине, по которой принимала разрушительные вторжения прессы: страх. Страх перед общественностью. Страх будущего. Страх в предчувствии того дня, когда народ скажет: «Ладно, закрываем эту лавочку». Так что в канун Рождества 2013-го года я был на самом деле вполне доволен своей крохотной комнатушкой в боковом коридоре, рассматривая фотографии Южного полюса на айпаде.
Рассматривая свою маленькую пробирку.
Самый чистый воздух в мире.
Я вытащил пробку и вдохнул. О.
Я переехал из барсучьей норы в коттедж Ноттингем, он же - Котт-Нотт. Уилл и Кейт жили там, но они уже переросли это помещение. Переехав в бывший дом принцессы Маргарет, прямо через дорогу, они отдали мне ключи.
Выбравшись из барсучьей норы, я почувствовал себя хорошо. Но еще лучше я себя чувствовал потому, что жил через дорогу от Уилла и Кейт. Я рассчитывал, что буду к ним заглядывать в любое время.
- Смотрите! Это же дядя Гарри!
- Привет! Я тут подумал, что надо к вам зайти.
С бутылкой вина и кучей подарков для детей. Бросаюсь на пол и начинаю бороться с малышом Джорджем.
- Ты останешься на ужин, Гарольд?
- С удовольствием!
Но план не сработал.
Их отделяло от меня расстояние размером с половину футбольного поля, нужно было просто пересечь мощеный камнем внутренний дворик, они жили так близко, что я постоянно видел, как их няня возит туда-сюда детскую коляску, слышал, как они обсуждают идеи ремонта. Думал, что в любую минуту они могут пригласить меня в гости. В любой день.
Дни проходили, а они меня не приглашали.
Я подумал, что всё понятно. Они просто заняты! Строят семью!
Или, может быть...не хотят третьего лишнего?
Может быть, если я женюсь, всё изменится?
Они не раз нарочито упоминали, как им обоим нравится Крессида.
Март 2014 года. Концерт в Уэмбли-Арене. Когда я вышел на сцену, у меня началась привычная паническая атака. Я вышел в центр сцены, сжал кулаки и произнес речь. На меня смотрели четырнадцать тысяч молодых людей, собравшихся на «Наш день». Может быть, я волновался бы меньше, если бы больше сосредоточился на них, но у меня был настоящий «Мой день», я думал о том, когда последний раз выступал на этой сцене.
Десятая годовщина маминой смерти.
Тогда я тоже нервничал. Но не так, как сейчас.
Я поспешно покинул сцену. Вытер блестящий пот со лба и шатающейся походкой пошел к своему креслу, чтобы сесть рядом с Кресс.
Увидев меня, она побледнела:
- С тобой всё в порядке?
- Да-да.
Но она поняла.
Мы смотрели выступления других спикеров. То есть, она смотрела, а я пытался выровнять дыхание.
На следующее утро наши фотографии появились во всех газетах и разлетелись по интернету. Кто-то сообщил королевским корренспондентам, где мы сидим, и в конце концов нас рассекретили. После почти двух лет тайных свиданий нас рассекретили как пару.
Мы сказали, что вообще-то странно, что новость произвела такой фурор. Нас фотографировали и раньше, когда мы катались на лыжах в Вербье. А эти фотографии вызвали совсем другой эффект, может быть, потому что впервые Кресс пришла со мной на королевское мероприятие.
Так что теперь нам больше не нужно было скрываться, и мы почувствовали облегчение. Через несколько дней поехали в Туикенем, чтобы посмотреть матч «Англия против Уэльса», нас сфоторграфировали папарацци, и мы даже не удосужились обсудить это. Вскоре мы полетели в Казахстан в лыжный отпуск с друзьями, нас снова сфотографировали папарацци, а мы об этом даже не знали. Мы были заняты другим. Катание на лыжах было для нас столь священно, столь символично, особенно после нашего предыдущего лыжного отпуска в Швейцарии, когда Кресс чудесным образом вызвала меня на откровенность.