Он долго смеялся, хотя это была удивительно несмешная шутка, из-за которой возникли слухи о том, что моим настоящим отцом был один из маминых бывших любовников - майор Джеймс Хьюитт. Одной из причин этих слухов были огненно-рыжие волосы майора Хьюитта, а второй причиной был садизм. Читателям таблоидов нравилась идея о том, что младший сын принца Чарльза был не от него. Эта «шутка» почему-то никогда им не надоедала. Может быть, жизнь казалась им лучше, если можно было посмеяться над жизнью юного принца.
Никого не волновало, что моя мать перестала видеться с майором Хьюиттом уже задолго до моего рождения - эта история была слишком хороша, чтобы от нее отказаться. Пресса ее перекроила, перекрасила, говорили даже, что некоторые журналисты пытались достать мой ДНК, чтобы ее доказать - это был первый знак, что, поизмывавшись над моей матерью и заставив ее спрятаться, скоро они придут за мной.
До сих пор почти во всех моих биографиях или журнальных лонгридах упоминается майор Хьюитт и с некоторой степенью серьезности рассматривается возможность его отцовства, включая описание того дня, когда папа наконец-то поговорил со мной по душам и заверил в том, что майор Хьюитт - не мой отец. Яркая сцена, острая, трогательная, и абсолютно искусственная. Если у папы были какие-то мысли насчет майора Хьюитта, он держал их при себе.
По легенде, моя мать сказала, что в браке их - трое. Но она посчитала неправильно.
Нас с Уиллом она вывела за скобки уравнения.
Конечно, мы не понимали, что происходит между ней и папой, но на интуитивном уровне мы чувствовали достаточно, мы чувствовали присутствие Другой женщины, потому что страдали из-за подводных течений. Уилл долго таил подозрения насчет Другой женщины, его это смущало и мучило, а когда подозрения подтвердились, он чувствовал себя ужасно виноватым из-за того, что ничего не сделал и не сказал раньше.
Думаю, я был слишком юн, чтобы у меня могли зародиться подозрения. Но я не мог не чувствовать отсутствие стабильности, тепла и любви в нашем доме.
Теперь, когда мама исчезла, математика склонилась на сторону папы. Он мог свободно и открыто встречаться с Другой женщиной, столько, сколько хотел. Но свиданий ему было мало. Папа хотел появляться с ней на публике. Ему хотелось быть честным. И первый шаг к достижению этой цели - заручиться поддержкой «мальчиков».
Первым был Уилл. Когда-то он наткнулся на Другую женщину во дворце, но теперь его официально вызвали из Итона для очень важной частной встречи. Кажется, в Хайгроуве. По-моему, за чаем. Потом я узнал от Уилла, что всё прошло хорошо, но в подробности он не вдавался. Он лишь дал мне понять, что Другая женщина, Камилла, приложила усилия для примирения, и он оценил их - вот всё, что он счел нужным рассказать.
Потом пришла моя очередь. Я сказал себе: «Ничего страшного. Это просто как сделать прививку. Закрой глаза, всё закончится быстрее, чем что-то почувствуешь».
Смутно припоминаю, что Камилла была так же спокойна, как я (или ей было так же скучно). Никто из нас особо не волновался из-за мнения другого. Она не была моей матерью, а я был не самой большой ее проблемой. Иными словами, я не был Наследником. Эта встреча со мной была всего лишь формальностью.
Интересно, какую тему для беседы мы нашли. Наверное, лошади. Камилла их любила, а я умел кататься. Не могу представить другую тему, которую мы могли бы найти.
Помню, что сразу после чая поинтересовался, есть ли у нее на меня планы. Будет ли она - как те злые мачехи из сказок. Но я ее не интересовал. Как не интересовал Уилла. Я ей был за это действительно очень благодарен.
Наконец, когда эти натянутые чаепития с Камиллой остались позади, нас ожидала финальная беседа с папой.
Ну, мальчики, что вы думаете?
Мы думали, что он должен быть счастлив. Да, Камилла сыграла ключевую роль в разрушении брака наших родителей, и это значило, что она также сыграла роль в исчезновении нашей матери, но мы понимали, что она, как и все остальные, просто попала в водоворот событий. Мы ее не винили, на самом деле мы с радостью ее простили бы, если бы она сделала папу счастливым. Мы видели, что папа несчастен, как и мы. Мы замечали отсутствующие взгляды, пустые вздохи. неизменное отчаяние на его лице. Мы не могли быть полностью уверены, потому что папа не говорил о своих чувствах, но в течение ряда лет мы собирали по кусочкам его точный портрет на основании подробностей, о которых папа проговаривался.