Наша гонка вооружений набирала обороты. Это правда. Мы начали использовать духовые ружья. На близком расстоянии. И как никого не покалечили? Как никто не потерял глаз?
В один прекрасный день мы вшестером гуляли в лесу возле их дома, искали белок и голубей, которых можно было бы уничтожить. Наткнулись на старый армейский лендровер. Уилл и мальчики улыбнулись.
- Гарольд, прыгай в машину, уезжай, а мы будем в тебя стрелять.
- Из чего?
- Из дробовика.
- Нет уж, спасибо.
- Мы заряжаем дробовик. Садись в машину и уезжай, или мы выстрелим в тебя прямо здесь.
Я прыгнул в машину и поехал.
Несколько мгновений спустя «бах!». Сзади барабанит картечь.
Я рассмеялся и нажал на газ.
Где-то в их поместьи была стройплощадка. (Хью и Эмили строили новый дом). Именно она стала полем нашей, возможно, самой ожесточенной битвы. Смеркалось. Один из братьев спрятался в укратии нового дома и вел шквальный огонь. Когда он отступил, мы начали бомбить его ракетами.
А потом...он исчез.
- Где Ник?
Мы посветили фонариком. Ника нигде не было.
Мы неуклонным строем пошли вперед, обнаружили огромное отверстие в земле, почти как квадратный колодец, возле стройплощадки. Заглянули за край и посветили вниз фонариком. В глубокой яме, лежа на спине, стонал Ник. Мы сошлись во мнении, что ему чертовски повезло выжить.
Какой отличный шанс, сказали мы.
Подожгли огромные петарды и бросили их в яму.
Когда поблизости не было других мальчиков, не было общих врагов, мы с Уиллом начинали воевать друг с другом.
Чаще всего это происходило на заднем сидении, когда папа нас куда-то вез. Например, в загородный дом. Или к водоему с лососями. Однажды в Шотландии, по дороге к реке Спей, мы устроили потасовку, которая вскоре переросла в настоящую битву, катались по сиденью и обменивались тумаками.
Папа свернул на обочину и гаркнул на Уилла, чтобы тот убирался из машины.
- Я? Почему я?
Папа не видел необходимости объяснять.
- Прочь.
Уилл обернулся ко мне, он был разъярен. У него было чувство, что я легко отделался. Он вышел из машины и поплелся ко второй машине, в которой ехали телохранители, пристегнулся. (После маминого исчезновения мы всегда пристегивались). Охранники выехали раньше.
Я то и дело поглядывал в заднее окно.
Сейчас я понимал, что позади нас едет будущий король Англии, замышляющий план мести.
В первый раз, когда я кого-то убил, Тигги сказала: «Отличная работа, дорогуша!».
Она вонзила длинные тонкие пальцы в тушку кролика, под раскуроченный мех, выдавила солидную порцию крови и нежно размазала ее по поему лбу, потом - по щекам и носу.
- Теперь, - гортанным голосом произнесла она, - ты помазан кровью.
Помазание кровью - вековая традиция. Знак уважения к жертве, знак единения убийцы и жертвы. Кроме того, помазание кровью знаменовало переход от отрочества к...нет, не зрелости. Это не то. Но где-то близко.
Так что, несмотря на отсутствие волос на торсе и жизнерадостный голос, после помазания кровью я начал считать себя полноценным охотником. Но накануне моего пятнадцатилетия мне сообщили, что я должен пройти настоящую охотничью инициацию.
Марал.
Это произошло в Балморале. Раннее утро, туман на холмах и в лощинах. Моему проводнику Сэнди было тясячу лет. Выглядел он так, словно охотился еще на мастодонтов. «Настоящий олдскул» - вот как мы с Уиллом характеризовали его и подобных ему джентльменов. Сэнди разговаривал олдскульно, пах олдскульно, и, конечно же, олдскульно одевался. Выцветший камуфляж поверх потрепанного зеленого свитера, брюки «гольф» из балморалского твида, носки в катышках, ортопедические ботинки из гортекса. На голове красовалась классическая кепка втрое старще меня, коричневая от вековых наслоений пота.