Концерт прододжался, и я начал уставать. У меня болела голова от громкой музыки и из-за стреса последних нескольких недель. А у нее - никаких признаков усталости. Такая же крепкая. Всё так же притопывает ногой и покачивается в такт музыке.
Вдруг я присмотрелся поближе. Заметил что-то у нее в ушах. Что-то...золотое?
Золотое, как карета.
Золотое, как ангелы.
Я подался вперед. Возможно, не совсем золотое.
Нет, что-то более ярко-желтое.
Да. Желтые затычки для ушей.
Я опустил глаза и улыбнулся. Снова подняв голову, я начал весело наблюдать, как бабушка притопывала в такт музыке, которую не слышала, или музыке, которая казалась ей умной и утонченной благодаря ...дистанцированию. Благодаря контролю. Мне захотелось обнять бабушку больше, чем когда-либо.
Тем летом я поговорил с папой в Балморале, хотя это мог быть и Кларенс-Хаус, где он жил практически всё время. Папа переехал туда вскоре после смерти пра-ба, и когда он там жил, я жил там вместе с ним.
Когда был не в Мейнор-Хаусе.
Последний год моей учебы в Итоне подходил к концу, и папа хотел обсудить, как я вижу свою жизнь после окончания Итона. Большинство моих товарищей отправится в университет. Уилл уже учился в Сент-Эндрюсе, его успехи были блестящи. Хеннерс сдал экзамены на аттестат о среднем образовании в школе Харроу и собирался в Ньюкасл.
- А ты, мальчик мой? Ты задумывался...о будущем?
Ну а как же, конечно. Несколько лет я на полном серьезе рассуждал о том, что устроюсь на лыжный курорт в Лех-ам-Арльберге, куда нас часто возила мама. Чудесные воспоминания. Особенно мне хотелось работать в кафе-фондю в центре города, в ее любимом кафе. Фондю может изменить вашу жизнь. (Вот таким я был безумцем). Но сейчас я сказал папе, что отказался от фантазий о фондю, и он вздохнул с облегчением.
Но теперь я увлекся новой идеей - решил стать лыжным инструктором...
Папа снова напрягся:
- Об этом не может быть и речи.
- Ладно.
Долгая пауза.
- Как насчет...проводника на сафари?
- Нет, мальчик мой.
Всё усложнялось.
У меня было два противоречивых желания: с одной стороны, хотелось придумать что-то креативное, чтобы все мои родственники и соотечественники удивились и сказали: «Что за черт...?». Хотелось сбежать, исчезнуть, как мама. И другие принцы. Вот как тот парень давным-давно в Индии, который просто ушел из дворца и сел под прелестное дерево баньяна. Мы о нем читали в школе. То есть предполагалось, что читали.
А с другой стороны, у меня были огромные амбиции. Считается, что у Запасного нет и не может быть никаких амбиций. Люди думают, что у королевских отпрысков вообще нет карьерных устремлений и тревог. Ты - член королевской семьи, для тебя делают всё, о чем волноваться? Но на самом деле я очень волновался о том, как найти свой собственный путь, свою цель в этом мире. Я не хотел превратиться в одного из тех попивающих коктейли лентяев, от которых все отвернулись и которых избегают на семейных торжествах. Таковых на протяжении веков в моей семье было много.
На самом деле папа мог бы пополнить их число. Он говорил мне, что его всегда отговаривали от упорной работы. Говорили ему, что Наследник не должен «делать слишком много», не должен слишком стараться, иначе он рискует затмить монарха. Но папа взбунтовался, прислушался к своему внутреннему голосу, нашел работу, которая внушала ему энтузиазм.
Этого он хотел и для меня.
Вот почему папа заставлял меня поступить в университете. Он знал, что тяги к учебе нет у меня в крови. Не то чтобы я был против университета как такового. Бристольский университет меня заинтересовал. Я изучал их буклеты, даже подумывал о курсе истории искусств. (На этом курсе много хорошеньких девушек). Но я просто не мог представить, что несколько лет буду корпеть над книгами. Мой наставник в Итоне придерживался того же мнения. Он мне так прямо и сказал: «Университет - это не твое, Гарри». Теперь и папа с этим согласился. Нечего греха таить, сказал он, в семье все знают, что ты - не «ученый».
С его стороны это была вовсе не насмешка. Но я вздрогнул, словно от укола.
Мы с ним долго думали над этими и методом исключения выбрали Армию. В этом был смысл. Это соответствовало моему желанию вырваться из клетки, исчезнуть. В армии я скроюсь от назойливых взглядов общественности и прессы. Может быть, мне удастся что-то изменить в своей жизни.