Через час я снова оказался в Кандагаре.
Принял душ, побрился, приготовился сесть на большой самолет, который доставит меня в Англию. Вокруг ходили другие солдаты, тоже ждали самолет. У них настроение было совсем другое. Все ликовали. Летят домой.
Я уставился в землю.
Потом мы вдруг поняли, что процедура посадки как-то слишком затянулась.
- За чем дело стало? - нетерпеливо спрашивали мы.
Член экипажа ответил, что мы ждем последнего пассажира.
Кого?
Гроб голландского солдата грузили в отсек.
Мы замолчали.
Когда мы, наконец, погрузились и взлетели, занавеска в передней части самолета на мгновение открылась. Я увидел трех парней на больничных койках. Отстегнул ремень безопасности, прошел в тот отсек и увидел троих тяжело раненых британских солдат. Один, насколько я помню, получил ужасные ранения на растяжке. Другой с головы до ног был завернут в пластик. Он был без сознания, но сжимал трубочку с осколками шрапнели, извлеченной из его шеи и головы.
Я поговорил с их лечащим врачом, спросил, выживут ли парни. Он не знал. Но даже если выживут, по словам врача, путь им предстоял тяжелый.
Я разозлился на себя за то, что был так поглощен собой. Пока мы не приземлились, я думал о множестве мужчин и женщин, которые возвращаются домой в таком же состоянии, и о тех, кто не вернется домой вообще. Думал о жителях своей страны, которые ничего не знают об этой войне - не хотят знать. Многие протестовали против войны, но мало кто знал о ней хоть что-нибудь. Я не понимал, почему. В чьи обязанности входит рассказать им об этом?
Ах да, подумал я. Журналисты.
Я приземлился 1-го мая 2008 года. От хорошего обеда меня отделяла обязательная пресс-конференция. Я сделал глубокий вдох, подошел к журналисту, избранному для этой цели, и ответил на его вопросы. Он использовал слово «герой», которое я просто терпеть не мог. Герои - это парни в самолете. Не говоря уж о парнях, которые остались на базах «Дели», «Двайер» и «Эдинбург».
Я вышел из комнаты, сразу пошел к Уиллу и папе. Кажется, Уилл меня обнял. Кажется, я расцеловал папу в обе щеки. Возможно, он...похлопал меня по плечу? Со стороны это кому угодно показалось бы обычной семейной встречей и взаимодействием, а для нас это была невероятная и беспрецедентная физическая демонстрация родственной любви.
Потом они оба уставились на меня широко открытыми глазами. Я выглядел истощенным. Словно меня преследуют.
- Выглядишь постаревшим, - сказал папа.
- Я действительно постарел.
Мы залезли в папину «ауди» и поехали в Хайгроув. По дороге разговаривали так, словно находимся в библиотеке. Очень тихо.
- Как ты, Гарольд?
- Даже не знаю. А ты как?
- Неплохо.
- Как Кейт?
- Хорошо.
- Я что-то пропустил?
- Нет, всё по-старому.
Я опустил стекло и рассматривал сельскую местность, по которой мы неслись в автомобиле. Мои глаза были не в состоянии впитать все эти цвета, всю эту зелень. Я дышал свежим воздухом и спрашивал себя, что было сном - месяцы в Афганистане или эта поездка в автомобиле? Пушки «Двайера», обезглавленные козлята, мальчик на тележке - это было реальностью? Или реальность - эти мягкие кожаные сидения и папин одеколон?
Мне дали месяц отдыха. Первую часть месяца я провел с друзьями. Они услышали, что я дома, начали мне звонить и приглашать на выпивку.
- Ладно, но только по стаканчику.
Заведение называлось «Кот и горчошек сливок. Я: сижу в темном углу, потягивая джин-тоник. Они: смеются, болтают, строят планы насчет путешествий, проектов и каникул.
Все кажутся такими шумными. Они всегда были такими шумными?
Все они сказали, что я выгляжу очень спокойным. Да, ответил я, наверное, да.
- Почему?
- Просто так.
Просто не хотелось шума.
Я чувствовал себя не в своей тарелке, немного отстраненно. Иногда на меня накатывало что-то вроде паники. А иногда я злился. «Народ, вы вообще знаете, что прямо сейчас творится в другой части света?».
Через день-два я позвонил Челси, попросил о встрече. Очень просил. Она была в Кейптауне.
Пригласила меня в гости.
Да, подумал я. Вот что мне нужно прямо сейчас. День-два с Челси и ее семьей. Потом мы с ней сбежали в Ботсвану, чтобы встретиться там с братвой. Сразу пошли домой к Тидж и Майку. Они бросились обнимать и целовать меня, всё это время они просто с ума сходили от беспокойства. Потом они меня кормили , Майк приносил мне напитки, я был в месте, которое любил больше всего в этом мире, я был так счастлив, что в какой-то момент не выдержал и расплакался.