Сегодня он осознал, насколько сложно Оливии, и был рад, что может хотя бы так порадовать свою девочку.
Но время от времени у него мелькали воспоминания, как равнодушно отнеслась к его щедрости Кассандра. Будучи бедной, она совершенно не была жадной. Ее глаза не блестели алчностью, и кипа новых вещей ничуть ее не впечатлила. И Тео гадал — получи она доступ к его деньгам, тратила бы их столь же бездумно, как Оливия?
Почему-то он больше не верил, что Кассандра пошла на запечатление ради денег.
Уже утром он прочитал сообщения Оливии, радостные и благодарные. Но отвечать не стал. Восторженные слова девушки не тронули его, поглощенного ожиданием новой встречи — с другой. Рациональная его часть понимала, что стоит связаться с Оливией, но он просто от этого отмахнулся. Потом. Сначала — увидеть Кассандру. С их последней встречи будто бы прошла вечность… а ведь это еще он наблюдал за ней накануне.
Ему показалось, что запечатленная обрадовалась его появлению. Обычно люди, по мере знакомства, начинали опасаться его, вполне резонно предполагая, что встреча с Теодором Вайнхаи ничем хорошим не закончится. Кассандра же это точно знала, но страха в ней с каждым разом становилось все меньше. Но все же ее приглашение застало Теодора врасплох. Разделить с пленницей пищу? Нет, ни за что! Он отказался, повинуясь первому порыву, но девушка ничуть не обиделась. И чуть ли не силой впихнула ему печенье. Оно выглядело очень аппетитно и так вкусно пахло выпечкой, что Тео не удержался и попробовал.
Вкус был восхитительным.
В отличие от вкуса зелья, которое он продолжал исправно принимать. Пара глотков — и можно отдаться своему влечению. Ощутить ее мягкость и нежность кожи, отзывчивость и страсть, пережить ярчайшее удовольствие… и забыть об этом.
Зачем он сопротивляется? Нужно лишь приложить немного усилий — и вдвоем им будет невероятно хорошо. Так легко поддаться чувствам…
И вновь Тео сбежал от нее, ни слова не говоря. Потому что у него была причина, важная причина оставить все, как есть. Он не простит себе, предав Оливию — даже если она ничего не узнает.
Просто нужно напомнить себе, для кого он это делает.
Оливия щебетала о прошедшем концерте, о модном певце и своих впечатлениях, искренне сожалея, что Тео там не было. Тео из любопытства послушал этого Катайя, не смог дослушать даже одной песни и мрачно думал, что добровольно на подобный концерт сопровождать бы Оливию не стал. Но вслух соглашался с Оливией, не желая ее расстраивать. На расстоянии это было легко, но Тео все равно ощущал недовольство собой. Он всегда был честен, и лгать, даже в таких мелочах, было противно. Но чувство вины в отношении Оливии заставляло его подстраиваться под девушку, чего раньше он никогда не делал. Поэтому Тео почувствовал облегчение, когда она попрощалась. И разозлился на себя — ведь это неправильно, общение с любимой не должно раздражать. Но он окончательно запутался в собственных чувствах. И ему это не нравилось.
Тео твердо решил для себя — больше никакого сближения с запечатленной. Никаких разговоров, как и советовал отец. Меньше чем через две недели он убедится, что девушка беременна и вычеркнет ее из своей жизни. Уж две-то недели он выдержит.
Вот только вся его решимость истаяла, когда, переступив порог ненавистного дома, он услышал невинное приглашение Кассандры.
Тео согласился, сам себе не веря. Но она пекла такое вкусное печенье…
Любопытство Кассандры было таким непосредственным, что Тео и не подумал что-то от нее скрывать. И восхищение девушки его способностями Теодору польстило.
Прежде никто не восхищался им, как кадхаи. Его возможностям завидовали или воспринимали их как должное. А Кассандра смотрела на него, как на чудо. Хотя Двери кадхаи не являлись какой-то редкостью, и Тео воспринимал их как нечто обыденное.
Эта девушка так сильно отличалась от всех остальных, что Тео не удержался. Он спросил ее о музыкальных предпочтениях, чтобы убедиться, что она хоть в чем-то похожа на других девушек. Но и тут его ждал сюрприз. Тео обнаружил, что их музыкальные вкусы перекликаются, и отказывался в это верить. Да, эта девушка никогда не потащила бы его на концерт модной музыки, и от этого становилось тошно. Почему — она? Почему Кассандра — не глупая жадная завистливая истеричка, за какую он ее принял изначально? Почему его запечатленной не стала та, кто способна лишь разочаровать, но никак не понравиться?
Он не имел права восхищаться этой девушкой. Он обрек ее на смерть ради собственного комфорта, и не должен был разглядывать в ней личность. Но понял это слишком поздно.