Это все, что успела мельком заметить Кассандра, прежде чем Теодор толкнул ее к этой кровати.
— Раздевайся, — велел он.
— Что? — возмутилась Кэсси.
Его намерения не вызывали сомнений, но она отчаянно надеялась, что ошибается. Да, он объявил, что намерен сделать ей ребенка, но ведь не так сразу!
— Выпей, — он швырнул ей крохотный бутылек, на дне которого мягко сияла голубоватая жидкость буквально на один глоток.
— Что это?
— Зелье забвения. Стирает из памяти последующие полчаса жизни после принятия, — равнодушно ответил он.
Зелье забвения? Зачем вообще такое нужно? Наверняка это что-то из-за пределов Танши, а значит, очень дорогая штука.
— Я не буду это пить, — решительно отказалась Кэсси.
Что бы ее ни ждало, она не хотела этого забывать. И в ней теплилась жалкая надежда, что ее отказ заставит Теодора уйти. Но кадхаи лишь пожал плечами и без промедления выпил содержимое точно такого же пузырька.
А затем…
Поцеловал Кэсси.
С первого дня, как Кассандра увидела Теодора Вайнхаи, она представляла себе, каково это — целоваться с ним. Она знала, что бессмысленно мечтать о таком парне, как он, но ничего не могла с собой поделать. Тео оставался для нее мечтой, пусть даже она не обольщалась на его счет.
Но она знала, что он лучше, чем хочет показаться. Ведь однажды он спас ее жизнь…
И у Кэсси просто не было шанса не влюбиться в него.
Вот только она всегда знала, что эта влюбленность безнадежна. Такой, как он, никогда и не взглянул бы на такую, как она, даже не будь у него Оливии.
И все же ни в самых смелых, ни в самых страшных своих мыслях она и допустить не могла, что окажется его запечатленной.
Даже ради Теодора Вайнхаи она не была готова лишиться свободы.
А теперь у нее просто нет выбора. Это запечатление не нужно ни ей, ни ему… но здесь и сейчас можно притвориться, что все это по-настоящему. Что тайная ее любовь оказалась взаимной. И его желание рождено сердцем, а не случайным узором.
Желание, которое Кэсси охотно разделяла.
Здесь и сейчас ей хотелось обмануться.
В глазах кадхаи медленно разгоралось голодное пламя страсти, его прикосновения обжигали, но это был приятный жар. Никто прежде не прикасался к Кассандре так — нежно, чувственно, властно. И Кэсси таяла от этих прикосновений, ощущая, как внутри нее разгорается тот же пожар, что бушевал в его глазах. Неловко и несмело она пыталась ответить на его умелые ласки, вот только Теодор не позволил. Он так и не снял с себя одежду, умело готовя свою запечатленную к первому проникновению. И Кэсси ждала, сгорая от пробужденной его ласками страсти — и все же не удержалась от болезненного стона, принимая его в первый раз. Но боль быстро прошла, и Теодор начал двигаться — пока не замер на несколько мгновений, чтобы после отстраниться, отпуская Кассандру.
И оставляя ее с ощущением странной неудовлетворенности.
Девушка лежала на кровати, тяжело дыша после пережитого, и смотрела на своего запечатленного. А он, игнорируя ее взгляд, застегнул ширинку и молча ушел, оставив Кэсси в одиночестве.
Увы, самообман не продержался долго.
Эйфория, которую она и не предполагала пережить, разбилась о равнодушие того, с кем она разделила свой первый раз, переплетаясь со смутным разочарованием. Все это оказалось столь мучительно, что Кэсси пожалела о своем отказе от зелья.
И она дала волю слезам. Кассандра оплакивала свою разрушенную жизнь, отнятую свободу и растоптанные мечты. Разве такого отношения она ждала от своего первого мужчины? Разве мечтала оказаться в одиночестве посреди леса, без связи с внешним миром? Разве хотела родить ребенка в восемнадцать, от кадхаи, которому даже не была нужна?
И теперь ей как-то нужно пережить беременность в одиночестве. Приедет ли он сюда еще раз до родов? Хотя бы чтобы привезти врача и убедиться, что с его ребенком все в порядке?
И ведь это даже принуждением нельзя было назвать, ведь она и сама хотела его.
Сбылась самая тайная и самая несбыточная ее мечта, но судьба словно посмеялась над ней, извратив ее воплощение. Она желала стать для Теодора единственной, даже не подозревая, какой несчастной ее это сделает.
Потому что быть единственной и быть любимой, как оказалось, вовсе не одно и то же.
Что ж…
Жизнь никогда не была особо добра к Кэсси. Пора бы привыкнуть.
Постепенно горькие мысли развеялись, слезы высохли, и Кэсси сползла с кровати, оглядываясь в поисках ванны. Все же это был ее первый раз и кровь следовало смыть.