Здание театра выбивалось из всеобщей процветающей массы своим фасадом, очевидно, обделенным всякого финансирования.
N. вдруг очутился в пространстве, освещенным тусклым светом ламп. Он все еще ничего не осознавал. Она вдруг куда-то ушла, а потом тут же очутилась с двумя билетами.
— Идем. Достала билеты в ложу.
И, сказав это, куда-то потянула его за собой, свернула то туда, то сюда, и, наконец, дернув его за плечи, посадила на стул, плюхнувшись сбоку. Что-то прозвенело.
На сцене появились артисты, потом сверху упало что-то плоское, и она, то есть, вероятно, не занавеска, пролепетала что-то вроде "антракт", опять куда-то ушла и спустя время вернулась.
Упавшее вдруг подлетело, на сцену снова вышли люди, но, однако, на этот раз одетые во что-то красное и, почему-то, обмазанные сажей. Потом появилось еще больше людей, и они, взявшись за руки, зачем-то поклонились. Прозвучало множество не попадающих в такт звуков, сверху опять что-то свалилось, и N. снова очутился на Безымянной.
— Что скажешь? Мне кажется, Дантист хорошо…
Вдруг лицо N. исказилось в какой-то гримасе. В районе челюсти стало невыносимо больно. Постояв с таким видом некоторое время, он вдруг выкрикнул:
— А НЕ ПОШЛО БЫ ВСЕ К ЧЕРТУ?!
Сидящие на проводах птицы вспорхнули и улетели.