Берлине. Мама ни на кого и не взглянула. Одна живет. Сохранилось единственное письмо от отца, написанное под диктовку на русском языке. У матери оно.
Хороший сын получился…
Ионас остановил машину и по-эстонски обратилс к Отто. Перевода не требовалось. Отто сел за руль, и Ионас на заднее сиденье ко мне. Как отъехали, подложил мне руку под голову и наклонил к себе на плечо.
Они стали громко говорить по-эстонски, спросив у мен разрешения.
А мне бы только не шелохнуться, чтоб, не дай Бог, показать, как нравится лежать на плече Ионаса. Так и доехали до какого-то продолговатого одноэтажного дома с темными окнами. Я подняла голову: где мы? Ионас ответил спокойно:
Я согласился переночевать у него за то, что посмотрим его домашнюю картинную галерею.
Видала? хохотнул Отто. Накорми его, спать уложи да еще картины покажи!
Свет засветился во всех окнах одновременно. Меня усадили в кресло, укрыли пледом и включили телевизор.
Мужчины удалились на кухню. Звякала посуда, накрывали на стол.
Что-то зашкворчало, поплыл запах еды. "Только что ели… Пусть им виднее…"
Прежде чем сесть за стол, прошли по галерее. Что-то я смотрела вежливо, что-то с интересом.
Остановилась перед небольшой картиной.
Ведь это Ионас!
Такой здоровенный, а картинка такая маленькая! захохотал Отто.
Сели за стол. Ой, и вкуснота! Я пила грузинское вино. Разговор зашел о "наивном искусстве".
Я все вспоминаю одну бабку,говорю, выставляется она по всем странам. Вот картина: в ночи лицо женщины между кустами, освещенное одним источником света сбоку. Но какое лицо и как выписано! Сын у бабки моряк. Так она сделала тарелку, а по ней плывет на плотике морячок, управляя веслом…
Ну и что?
А вот что тарелочку она сделала овальной, наподобие лодки… А один умелец все коней вырезает. В воскресенье надевает лаковые туфли, пиджак и несет их на базар. "Сколько стоит?" спрашивают.
"Нисколько, отвечает.Это я к тому, чтоб люди не забывали, какие они, кони…" Я видела этих коней и создателя их в документальном фильме Вячеслава Орехова. Да что говорить! Мне кажется, обучение в творческих вузах надо начинать с так называемого "наивного искусства". Орехов где только не лазит: и по бурьянам, и по крышам, и по деревням… Ищет, снимает.
Драгоценно все, что он фиксирует на пленке. Не называйте это искусство наивным.
Отто стал совсем другим сосредоточенным, вдумчивым.
Вы правы, Нонна. Я собираю такие картины и не замечаю, где наивные, а где мастеровые.
Я и не заметила, как он, держа в руке всякие карандаши, шуршал ими по толстой белой бумаге.
Запели с Отто в два голоса казацкую песню. Ионас слушал очень внимательно, не шевелясь, глядя на нас исподлобья. Я стала рассказывать что-то, чудить. Аж жарко стало такая расталантливая я была в этот вечер, а вернее в ночь.
Утро. Ионас подчеркнуто берет мен под руку и ведет к двери ванной.
Прими душик, Викторовна, а мы пока соберемся.
Боже мой! Зеленая керамическая ванна, сиреневый кафель, по стенам распростерлось какое-то синтетическое растение. А душ брызнул из букета искусственных ромашек. Немного подкрасилась, надела что посимпатичнее и спустилась вниз.
Горячий кофе с крекером. Позавтракав, уселись в машину. Когда тронулись, Ионас поставил на мои колени картину, понравившуюся мне.
…Вот и Дом культуры. Входим в кабинет директора, а Отто поехал домой, взять жену на мою встречу. Смотрю, суетится девушка, похожая на мальчика. Поздоровавшись, она повесила мое платье, туфли поставила, постелила цветную салфетку на стол и водрузила овальное зеркало.
Узенькая, как рыбка из аквариума, небольшого роста, с
"зековской" прической.
Ноготками кто-то поскреб по двери. Она высунулась. Это Ионас позвал ее. Они больше не вернулись. "Какой понятливый! Знает, что птичка может быстро надоесть…" подумала я.
Услышала его голос, объявляющий мое выступление. Пошел фрагмент из фильма "Молодая гвардия". Стою за кулисами в темноте и вижу, как Иоанс открыл дверь кабинета и ищет меня возле экрана. "А, вот ты где… Всего хорошего!" выдохнул он и чмокнул меня в ухо.
Чего там говорить душа полетела к Богу в рай.
Я сразу взяла зал в руки. После третьего фрагмента возликовала.
Аплодисменты зала не давали договорить фразу.
Встреча прошла на ура. Букеты не объять, не донести. Ионас забирает их у меня, я иду раскланиваться, вижу бегущих за кулисы, чтоб взять у меня автограф. Призадержалась, дала автографы и с облегчением направилась к директорскому кабинету.
Запахло едой, зеленью, розами. Директор русский, с боевыми колодочками на пиджаке. Появилась немолодая женщина.
Супруга моя. Садись, Катюша, вот сюда.
Ионас вскочил и вскоре привел Отто с женой.
Знакомьтесь, это Вера, сказал Отто.Моя мама нашла ее на грядочке…
Правда, правда,подтвердила его молоденькая жена.Тетя Наташа приметила меня, когда я в десятый класс пошла. И в поле на работе она гостинцы мне разные давала…
Это мама моя,загремел Отто.Слушаем, рассказывай дальше!
Она продолжала:
"Вот приедет мой сын в отпуск, сразу возьмем тебя замуж!" Ну, и пошло. Отто и раньше приезжал, но я с ним не знакомилась. А тут он приехал на попутке ночью. Тетя Наташа взяла его за руку и к нам. Разбудила всех, велела, чтоб на стол готовили. Сели мы с
Отто рядом, познакомились, понравились друг другу и наутро в сельсовет, регистрироваться… Вот третий год пошел…
Да, казачки такие!
Вдруг вбегает небезызвестная девушка-мальчик и садитс к Ионасу на колени.
Пленка в машине, банку для цветов водой наполнила, все о'кей! отчиталась она.
Ионас был невозмутим, как будто к нему на колени уселся кот.
Другие не обратили внимания, а чуть сознание не потеряла. У них тут своя жизнь. Они помоложе меня, и национальность другая. Она хорошенькая…
Как могла, взяла себя в руки, но чаю выпить не смогла перехватило горло. Вспомнила давнее-давнее мамино рассуждение: крупные мужики всегда тянутся к маленьким женщинам; вспомнила
Сакуна главного редактора нашей газеты "Горячий ключ" и его жену. Высокий он был, красивый, а жена маленькая блондинка. Мама любила все красивое, восхитилась им и выразила свое восхищение статейкой о колхозных достижениях. Послала меня к ним домой, чтоб я отдала заметку Сакуну лично в руки. Я разинула рот.
"Откуда он взялся, такой большой и красивый?" удивилась, хоть мне было всего девять лет.
На что я претендую? У мен семья, а эта маленькая женщина подходит ему как раз по закону природы… Ионас встал и вышел. А на пороге появляется мальчик с букетом цветов, за ним его мама.
Я обрадовалась: Маргарита! У нас с нею была "закулисна дружба".
Мы часто ездили вместе выступать.
Вот тебе тво Мордюкова! воскликнула она.
Все засмеялись.
Представляете, такой националист,это Маргарита о своем сыне,смотрит только американские фильмы и эстонские, но если
Мордюкова бросает все!
Я взяла букет, поцеловала мальчика.
Здравствуй, Скайдрида, поприветствовала моя подружка
"помощницу" Иоанаса,как живешь?.. Слушай, поедем ко мне,обратилась она ко мне.Поболтаем, коньячку выпьем.
Ты как с неба свалилась. Благодарю Бога! обрадовалась я.
Входит Ионас с разными бумагами.
О, мадам! Сколько лет, сколько зим!
Ионас, дорогой, завези нас с Нонной на ночевку к моей маме!
Он поднял бровь: дескать, вмешиваетесь в программу, но сдержался. Расстегнул пуговицу пиджака и не дрогнув застыл: внезапно Скайдрида прыгнула на его спину, обняла за шею. Он сказал сухо: "Осторожнее пиджак помнешь". И вышел, неся на спине свое сокровище.
У нее латышское имя? спросила я у Маргариты. А, впрочем, какая разница?
Тут, Нонночка, как и у вас, неразбериха: и женятся, и работают, и дружат скопом латыши, русские, эстонцы.
Вернулась Скайдрида. Покосившись на выпивку, предложила: