Была у нее дочка Галя, хрупкая и прелестная девушка 16 лет.
«Неужели эта гоголевская панночка тоже Колбаса?» — думал я, любуясь ею.
Был у хозяйки сын-калека после полиомиелита, чудесно игравший на скрипке. Я давно не слышал такой музыки. Скрипач, играя, закрывал глаза и, наслаждаясь, уносился в далекие грезы… Неужели и он тоже Колбаса?
Майор Елисеев презрительно усмехнулся и напомнил мне о забытых мною в Старом Осколе картах, когда я ему доложил о своем ограблении. Ведь я даже не мог переменить белья.
Но склады наши двигались где-то в эшелонах, и он написал на моем рапорте:
«Нач. УВПС-25 инженер-майору Богомольцу: — Прошу помочь».
Штаб УВПС успел переехать в ту же Городню и помещался на главной площади. Я побежал туда и через час получил резолюцию с магическим овалом, лежащим на боку, и с одним словом: «Отказать».
Но существовали еще пружины тайные. Когда-то во всех отделах штаба УВПС были девушки, и молодые, и постарше, хорошенькие и не очень, симпатичные и не очень. За время войны все они превратились или в чьих-то ППЖ, или в чьих-то законных жен.
Однажды, еще на Воронежском рубеже, я привез этим девушкам целую корзину клубники, а не так давно подарил им мешок лесных груш. И всякий раз, когда я появлялся в штабе, то неизменно любезно приветствовал их.
Самой милой и хорошенькой из них была Клава Монюкова — чертежница технического отдела и законная жена капитана Монюкова — командира 1-й роты 75-го ВСО, который почти всегда отсутствовал, а злые языки говорили, что иногда его заменял сам Богомолец.
И была еще в штабе УВПС-25 так называемая «сводница», то есть составительница сводок — некая старая дева лет 35 Ольга Петровна — сухая и костлявая, как вобла, которую я знал еще в Дмитрове.
И был там еще помощник начальника по снабжению майор Селиверстов, отличавшийся необыкновенной толщиной и таким выпуклым животом, что всегда возил с собой холуя, дабы стаскивать с барина сапоги. Злые языки говорили, что из-за этого своего живота он был лишен наслаждений любви.
По приезде в Городню, на удивление всем, майор Селиверстов женился на этой самой желтолицей Ольге Петровне. Как он исполнял свои обязанности супруга — никто не знал. И как раз у них наступил медовый месяц.
Единственный человек, кому я рассказал о своих пропавших вещах, был капитан Финогенов, тот передал Клаве Монюковой, та побежала шушукаться с Ольгой Петровной. И тайные пружины были нажаты.
Утром с курьером я получил записку от капитана Финогенова немедленно явиться в штаб УВПС-25, имея при себе 550 рублей.
Когда я пришел, он мне вручил оформленный многими подписями ордер и сказал:
— Внесите деньги в кассу и получайте на складе. Но я тут не при чем. Благодарите наших дам.
Через полчаса я, счастливый и растроганный, понес домой сверток со сменой белья и гимнастерку с брюками. Увидев все это, Некрасов от зависти аж зубами заскрипел.
В тот же день к вечеру в штабе 74-го ВСО был получен приказ Богомольца — Некрасову и Голицыну немедленно отправляться в распоряжение 1-го Отдела на рекогносцировки. Я молчал, но Некрасову идти очень не хотелось, он винил меня — зачем показался в штабе УВПС-25, вот нас и поймали.
Дали нам паек на сколько-то дней и отправили. Я снова был прикреплен к милейшему капитану Финогенову.
Рубеж предполагался по реке Снову. Работа, как всегда, была невероятно срочная, офицеров не хватало, поэтому Некрасова и меня впервые собирались выпустить рекогносцировать самостоятельно.
73-е ВСО успело уже частично приехать. Мы выехали в расположение их рот и везли с собой предписание. Каждому рекогносцировщику дать по четыре солдата. Хватило бы и двух, но мы предполагали лишних людей пустить на сторону на «децзаготовки».
Дали нам по три девушки и по одному мужчине. Капитана Финогенова и меня завезли за 50 км в деревню Залесье возле города Щорса, бывшего Сновска. Финогенов должен был рекогносцировать БРО в самой деревне, а я соседний, ниже по Снову, более легкий, но более дальний.
Поместились мы, как всегда, в разных хатах. С солдатами я моментально нашел общий язык, и они тут же отправились на отхожий промысел. А я вечером вышел на свой участок и до темноты успел обойти весь БРО и наметить на схеме расположение рот и взводов, которое капитан Финогенов утвердил без изменений.
Вернувшись в деревню, я узнал от солдат, что отхожий промысел есть. Запасы продуктов у крестьян столь велики, что погребов не хватает, нужно рыть и строить новые погреба. Можно за пивней (петухов), можно за самогон.
Афанасий Николаевич был человеком непьющим, и потому я договорился с бойцами так: капитану Финогенову по пивню ежедневно, а мне через день, а через день пол-литра самогону. Все, что солдаты получат сверх того, идет в их пользу. Этот договор соблюдался неукоснительно.