Однажды Пылаев увидел мою чересчур веселую физиономию. Пришлось мне признаться. Пылаев захотел познакомиться с Коганом, пришел к нему, позвал в гости, но Коган, боясь оставить свой трофей, идти отказался, а увидев широкое русское лицо Пылаева, спиртом его не угостил.
Наконец подлинно героическими усилиями пяти тысяч воинов мост был закончен. Как сейчас помню — стоял я внизу возле эстакады, когда поверху прошествовала группа генералов и высших офицеров. Я узнал маленького еврейчика начальника УОС-27 полковника Прусса и еще более маленького русского начальника УВПС-100 полковника Уральского.
Впереди всех шагал высокий стройный генерал. Это был прославленный на весь мир полководец, командующий 2-м Белорусским фронтом маршал Рокоссовский, который в тот же вечер вручал награды наиболее отличившемуся на строительстве моста высшему комсоставу.
Ордена и медали посыпались, но штабные работники не зевали и задерживали их для себя, для своего начальства. В нашей роте второй орден Отечественной войны получил Пылаев, вторые ордена Красной Звезды получили Ледуховский и Пугачев и свой первый орден Красной Звезды получил я. Да, я, я — бывший князь, бывший лишенец, который почти 20 лет подряд боялся, что его посадят, которого не один раз выгоняли с работы, которому не давали учиться, и вдруг получил «Звездочку». Ну как же этому не радоваться, как не гордиться? Честное слово, я этот орден заслужил!
В нашей роте получили медали парторг Ястреб, три или четыре плотника и больше никто.
Пугачев ко второму ордену отнесся равнодушно. Он продолжал ходить в ботинках с обмотками, в насквозь выгоревшей гимнастерке, в такой страшной шинелишке, какие носили только бывшие наши военнопленные. Но начальство сочло неудобным, чтобы он в таком задрипанном виде ехал бы получать награду. По распоряжению майора Елисеева в роту прибыл из ВСО портной. Он снял с Пугачева мерку. А через кратчайший срок нашему бессребренику была доставлена новая гимнастерка и новая шинель, переделанная из английской, а также сапоги. Доставили это ему прямо на строительство моста.
Пугачев тут же переоделся и переобулся, а его старое обмундирование было торжественно брошено в Вислу.
Несколько дней спустя поехали мы, награжденные, за 50 километров в город Бромберг, где тогда размещался штаб ВСО-74.
Кто и как вручал нам награды — я не помню, а торжественный обед, не отдельный, для господ офицеров, а для простых смертных, я не забыл. Каждому было выдано по 100 граммов спирту. Я сидел рядом со старым знакомцем снабженцем Гофунгом, также получившим Красную Звезду.
— Моисей Соломонович, маловато 100 грамм, — начал я его подзуживать, — может быть, по нашей прежней дружбе… — хотя этой дружбы никогда у меня с ним не было.
Он встал, ушел на кухню и принес две кружки, наполненные волшебной жидкостью. Мы с ним чокнулись, выпили. И который раз за время войны он мне сказал:
— А помните, как под Сталинградом вы мне пальто прожгли?
Но на этот раз не было в его голосе злобы, а только одно умиление, что вот и он — старый еврей, бывший завмаг — тоже удостоился награды.
Глава двадцать пятая
Последняя военная весна
1-я и 3-я роты нашего 74-го ВСО остались возле нового моста. Гусеницы танков так жестоко стирали дощатый настил, что половые толщиной в 5 сантиметров доски приходилось менять беспрерывно. Говорят, танков прошло через мост неисчислимое количество.
А 2-я рота отправилась за 35 километров в город Бромберг, теперь Быдгощ. Наше высшее начальство подружилось с Военно-морским управлением, и мы должны были выполнять различные работы по расчистке рек и каналов от временных деревянных мостов и от взорванных частей мостов металлических, чтобы Дунайская и еще какая-то флотилии смогли бы по Бугу, Висле и каналам добраться до Одера, а в перспективе до Шпрее и Эльбы.
В Бромберге мы остановились в пустых немецких домах на одной из окраинных улиц «на отдых».
В общем-то отдых был вынужденный, поляки недодали баржи, на которых мы собирались подняться вверх по Висле до города Плоцка.
Дня три мы отдыхали, чистились, приводили в порядок имущество и инструмент, мылись в бане, я, как всегда, вместе с парторгом Ястребом проводил политзанятия; наконец, мы просто отсыпались.
Воспользовавшись свободным временем, я исходил все улицы старинной цитадели немецкого рыцарства, основанной в XIV веке. Древняя архитектура — моя вторая любовь с юношеской поры, и я с интересом осматривал высокие, с красными черепичными крышами дома пятисотлетней давности, готические кирки со шпилями. Видимо, гитлеровские войска собирались тут засесть надолго — на некоторых улицах были сооружены баррикады из трамвайных вагонов, наполненных камнями, и бетонных надолб, но разрушений попадалось мало, и значит, город нам достался легко. Дома стояли или пустые, или были заселены поляками и немногими напуганными немцами, избегавшими выходить на улицу. Прохожих встречалось мало.