Повар и девчата, чистившие картошку, ахали и охали, услышав наш рассказ.
Повар — здоровенный чернявый детина — поставил перед нами миски с несколькими кусочками холодного мяса, размером с конфетку каждый — такова была порция рабочего на завтрак.
Повар этот оказался Николаем Самородовым, впоследствии лучшим моим командиром отделения и близким мне человеком до самого конца войны.
— Нет, нет, мне не до еды, — отказался Итин дрожащим голосом и отставил миску.
А я съел и свою, и его порцию мяса, да плюс еще холодной каши и набил брюхо до отказа.
Мы двинулись дальше в сопровождении девчат и благополучно прибыли в Озерки. Я пошел домой, а Итин направился в штаб.
На следующее утро он меня встретил на крыльце штаба.
— Идите сейчас же к начальнику района! — крикнул он таким угрожающим голосом, что у меня сердце дрогнуло.
Я вошел в кабинет Зеге, предчувствуя взбучку. Но за что?
— Ответьте мне, — возбужденно бросил Итин, — кого мы с вами ночью видели?
— Как кого? — недоумевал я. — Волка видели.
Все бывшие в кабинете Зеге принялись хохотать.
— Это вы заранее договорились, — смеялся Николай Артурович.
Я узнал, что ночью, когда Итин явился в штаб, там шло совещание. Возбужденный, он рассказал о нашем приключении, но никто ему не поверил и его подняли на смех. Теперь он жаждал, чтобы я подтвердил его рассказ.
Как мы оба ни убеждали слушателей, как ни передавали разные красочные подробности, так нам никто и не поверил.
Читатель, неужели ты тоже считаешь, что все это я сочинил?
В нашем УВСР-341 нравы были достаточно простые, и такого грабежа, подхалимства, бюрократизма, как в УВПС-100, у нас не было.
Зеге имел четырех иждивенцев и, конечно, кормил их лучше, чем нас; злые языки трепали об этом постоянно.
Простому смертному попасть на прием к Богомольцу было практически невозможно, а Зеге принимал в определенные часы всех, внимательно выслушивал жалобы и стремился выполнить просьбу.
Мне и Некрасову трудно было заниматься в толкучке штаба, да и работа наша считалась секретной. Зеге приказал поставить наши столы в его кабинете, но под честное слово, что мы нигде не будем болтать о том, что услышим.
Так я смог ознакомиться со всей системой руководства Зеге. Его рабочий день равнялся 18 часам. Он вникал во всякую мелочь, при нем начальник отдела снабжения Гофунг был простой пешкой. Он сам распределял обмундирование, продукты. Из подохших с голоду колхозных коровьих и овечьих трупов и наших конских он организовал мыловарение и выделку кож, лечил чесотку у лошадей и у девчат, тщательно следил за питанием ИТР и рабочих, иногда сам составлял меню. Воровать при нем из кладовых и из столовок было практически невозможно. Ежедневно он сам выезжал на производство, где тоже вникал во всякую мелочь. И комиссар Сухинин, и главный инженер Карагодин при его единоначалии фактически тоже были пешками.
Горе было тому, кто уличался в каком-либо проступке. Зеге вызывал такого в кабинет и крыл немногосложно, но так, что тот выходил от него как ошпаренный.
У нас было много девчат. Иные наши работники забывали о своих законных женах и заводили так называемых ППЖ — то есть «походно-полевых жен». Случалось, они расходились и с этими временными, отбивали их друг у друга, ссорам и дрязгам не было конца.
Зеге неизменно вызывал легкомысленные парочки и начинал с ними говорить по душам, всячески стремясь наставить их на путь истинный. А Некрасов и я, наклонившись над своими столами, чертили и с интересом слушали.
Зеге сам проводил среди штабных политзанятия и говорил всегда убедительно и красноречиво. Таким он был и на совещаниях, приказы писал длинные и грозные. К полуночи он вставал и, расхаживая по кабинету, рассказывал Некрасову, Подозерову и мне разные интересные истории из своей жизни, а через полчаса говорил нам:
— А теперь, ребятки, спать! — И мы расходились, а он еще оставался.
Между прочим, зав. столовой ИТР нам рассказывал, что Зеге потихоньку ему шепнул, чтобы нам троим работникам техотдела — Некрасову, Подозерову и мне — накладывались порции побольше.
Питаться мы стали определенно лучше. Увеличился хлебный паек — вместо 600 граммов стали выдавать 800; однако мне все равно не хватало. Иногда удавалось урвать второй обед на участках старших прорабов Терехова и Американцева, к которым я был прикреплен. Иногда у меня оставалась крупа от командировочного сухого пайка, и хозяйка мне варила кашу.