Раз у меня разболелся зуб, и хозяйка посоветовала крестной сорвать созревший мак, заварить коробочку без зерен и напоить меня этим отваром. Крестная последовала этому совету, а затем раскаялась и перепугалась, потому что с этого отвара я спала как убитая более суток. На упреки крестной хозяйка отвечала:
— Подумаешь, она просто спит, поспит и проснется.
Там на даче я в первый раз столкнулась с шаровой молнией. Во время грозы мы с кошкой увидели катящийся по дорожке светящийся шарик и наперегонки бросились схватить его. Кошка на свою беду и на мое счастье оказалась проворнее меня и первой схватила этот шар, который с треском лопнул, и кошка превратилась в обугленный комок. Как мне было жаль погибшей кошки, как я плакала над ней!
Хозяйский сын, кажется, Федька, был старше меня года на два. Когда ему на глаза попался большой зонтик, он придумал, что с ним можно прыгать, как с парашютом. Придумал он, а прыгнула с чердака я. После моего прыжка зонт восстановлению не подлежал — его вывернуло, а спицы сломались. Я же приземлилась довольно удачно, лишь слегка отбила ноги. Попало же за этот прыжок от матери только ему.
— Несправедливо, ведь прыгала она, а наказываешь меня.
— А затея твоя. Вот и получи.
Крестная была женщиной высокой, крупной, жизнерадостной, своей полноты не стеснялась. До того, как ее не убили слова одного встречного мальчишки:
— Вот это тетка! И какой же гроб ей нужен.
Эти глупые слова почему-то очень сильно задели и расстроили крестную.
Часто по выходным мы с родителями ходили смотреть петергофские фонтаны. Эти прогулки были очень заманчивыми для детей, поскольку в Петергофе гуляющим предлагались самые разнообразные угощения. В первую очередь — мороженое и лимонад. Кроме того, продавались козинаки: с семечками, маковыми зернами и со всевозможными орехами; ириски: «Кис-кис», «Золотой ключик», «Сливочные тянучки» и другие; сладости из слоистой карамели. Из тонких светлых трубочек слоистой карамели формировались разные подкрашенные фигурки: плитки, улитки, треугольники, кольца. Лотки, на которых выставлялись лакомства, были и переносными с ремнем на шею, и стеклянными на подставках. Продавались с тележек с установленными на них алюминиевыми бидонами и пирожки, сваренные в кипящем масле, как горячие, так и холодные.
Мы уходили гулять на целый день и возвращались на дачу вечером. Родители брали с собой еду, перекусить устраивались за выставленными летними столиками. Сохранилась фотография, сделанная во время одного из таких походов профессиональным фотографом.
1940 год, Мариенбург.
После четырехлетнего перерыва мы вновь решили провести лето в Мариенбурге, уже в третий раз. Дачу сняли у тети Клавы на окраинной улице, кажется, она называлась Лесная. У тети Клавы было двое сыновей — мой ровесник Женька и десятиклассник Леша. Как-то раз, когда Лешка спал, мы с Женькой разрисовали его. Он проснулся и собрался уходить, но мать остановила его вопросом:
— Ты куда?
— К друзьям.
— Ты в зеркало себя видел?
— Видел, и не раз.
— Ну, тогда иди.
Тем не менее в зеркало он посмотрел и начал кричать:
— Где они? Вот я им покажу!
Но мы предусмотрительно успели смыться.
В это лето выпал крупный град. Когда он кончился, крестная закричала:
— Собирайте скорее градины, если хотите, чтобы я сделала мороженое!
Конечно, мы с энтузиазмом откликнулись на это предложение. А вообще-то лед для мороженого добывался из колодца у соседей, где он все лето сохранялся на дне. Лед разбивали багром на длиннющей ручке, а затем вычерпывали ведром. Нам домашнее сливочное мороженое нравилось гораздо больше покупного.
На другой стороне нашей улицы находился стадион с футбольным полем, на котором играла взрослая молодежь. Я футболом не интересовалась и за их играми не наблюдала. Рядом со стадионом стояла пожарная каланча, в которой внизу работал небольшой цех по изготовлению заколок. А возле двери стоял ящик с браком, я из него набрала заколок, которые дарила осенью в школе подругам.
Наша дружба с Верой Дюковой не возобновилась, хотя мы виделись несколько раз. Чаще я видела ее старшую сестру Гулю, которая хороводила с хозяйским сыном Лешкой. А больше я водилась с Женькой, затевая с ним разные игры и шалости или ведя разговоры на скамеечке перед домом.
Ходила в «Ремиз» за грибами и с отцом, и с Женькой. А вот ежей больше не таскала. По просьбе бабы Фани или крестной одна ходила за черникой. Брала с собой стакан и очень быстро его набирала. Баба Фаня варила черничный кисель, который ели с рисовой кашей.