Мила любезно угощает меня настоящим бразильским кофе из тончайшего фарфора. В окно скупо заглядывает зимнее московское солнце, а на лице Милы сияет нездешняя улыбка. За годы жизни с кубинцем русская Мила сама стала похожа на жизнерадостную южанку. Такая же смешливая, эмоциональная, общительная, шумная. Сейчас Миле 40 лет, но, когда она говорит о муже, глаза горят как у девчонки. Я прошу ее рассказать мне свою историю. Знаю, что она сильно смахивает на затяжной латиноамериканский сериал.
Тогда, в 91-м, Мила быстро забеременела, и Диего предложил ей расписаться. Новоиспеченный муж перебрался из общаги «лумумбария» в Милкину двушку, где она жила с мамой. Родился Ленька (Леонардо), Мила взяла в институте «академ». Кончились зажигательные вечеринки в стиле «латино», начались будни — пеленки, бессонные ночи, нехватка денег. Мама Милы работала, Диего учился, а вечерами под разными предлогами исчезал. Мила крутилась с ребенком и по дому одна.
— В принципе, Диего хорошо относился к Леньке, мог взять на ручки, сделать «козу», — вспоминает Мила, — но реальной помощи от него не было никакой. И вообще ему не шла рутинная семейная жизнь, он сразу терял весь свой лоск и блеск. Танцы, тусовки, сигары — вот был антураж Диего, который ему очень шел. Вся бытовуха легла на меня, но мужа я все равно обожала. Мама пилила меня: мол, заставь его тебе помогать. «Пусть этот твой мачо хотя бы ищет подработку, — в сердцах говорила мама, — проку от него как от козла молока! Денег не несет, только пляшет там где-то…» Я соглашалась, обещала поговорить с Диего. Но стоило ему дотронуться до меня, как все тяжелые мысли улетучивались из моей головы. Я хотела только одного — чтобы он был со мной. Гром грянул, когда Леньке было полгода. Диего объявил, что уходит к другой.
Наедине с собой Мила рыдала, отчаянно ревновала, не могла смириться. Но возненавидеть мужа почему-то так и не смогла. В присутствии посторонних она держалась и даже пыталась оправдать неверного супруга: «Конечно, его харизму, его темперамент замечаю не я одна. Диего очаровать женщину — раз плюнуть! Но он вернется, я знаю. Никто его не будет понимать так, как я!» Близкие же откровенно не понимали Милу. «У тебя гордость есть? — недоумевали они, — или хотя бы чувство самосохранения? На кой тебе этот тропический кобель? У него, при таких повадках, небось и на Кубе пол-острова жен и детей! Найди себе нормального русского парня и забудь этого козла!» Когда Диего собирал вещи, Мила спросила:
— Ты уходишь навсегда?
— Never say never! — лукаво ответил неотразимый сеньор Рохас словами Джеймса Бонда. — Никогда не говори никогда!
Еще через пару месяцев Диего нарисовался, чтобы оформить развод. Мила послушно пошла в загс и официально развелась.
— Он звонил, интересовался Ленькой, — вспоминает Мила. — Денег иногда приносил, когда они у него появлялись. Я знала, что он живет на Арбате с какой-то «номенклатурной» дочкой. Мажорная девочка, видно, повелась на экзотические прелести Диего. Я видела, что у него появилась новая одежда, дорогие мелочи — зажигалка, часы. Она покупала его любовь, но я верила: рано или он вернется ко мне. Потому что никто не полюбит его так искренне, как я. Когда я первый раз оказалась в постели с Диего, я поняла: он дан мне богом. Я так ему и сказала: «Я не ошиблась, ты мой мужчина! И так будет всегда, что бы ни случилось. Запомни это!» И мне кажется, он запомнил ту ночь, тот предрассветный час и те мои слова…
Навещая сына, Диего каждый раз подозрительно вглядывался в Милино лицо. Ждал, когда она начнет скандалить, упрекать или хотя бы заплачет. Но брошенная жена вела себя стоически: говорила только о ребенке и даже поила беглого супруга чаем с его любимым сырным «эмпанадос» собственного Милиного приготовления. Откуда в 20-летней девушке взялось столько терпения, не понимал никто. «У меня бешеная интуиция, — объясняет Мила, — и я почему-то была уверена: настанет день, в который он вернется ко мне. Зачем же устраивать сцены, за которые будет потом неловко?»
До поры до времени Мила не предпринимала ничего. Но где-то через полгода, во время очередного визита Диего к сыну, она заметила в глазах мужа плохо скрываемую тоску. «Я прекрасно знала этот потухший взгляд, — говорит Мила. — Он означал: Диего смертельно скучно и одиноко. И я решила, что пришла пора действовать». Действия Милы были чисто женскими. В первый раз за долгое время она стала расспрашивать «экса» о его жизни — без нажима, без упреков, без сожалений. Незаметно для себя он разговорился, разоткровенничался. Оказалось, в его арбатской любовной эпопее все не так уж гладко. В какой-то момент Мила погладила своего «бедняжку» по голове, в знак благодарности он приобнял ее за плечи… Дело закончилось бурным сексом в бывшей супружеской постели.