Однажды, наѣзжаетъ исправникъ и останавливается у корчмаря. Кстати у корчмаря имѣлась въ запасѣ, для начальства, удобная комната со столомъ и чаемъ, и все это въ добавокъ предлагалось радушно даромъ, исправникъ къ тому же былъ падокъ на еврейскую фаршированную рыбу съ картофелемъ, лукомъ и цѣлымъ моремъ перцованной ухи.
-- Что новаго, ваше высокородіе? спрашиваетъ фамильярно Хаимко, накормивши и напоивши начальство.
-- А вотъ, налетѣлъ выгонять батраковъ на шоссе, отвѣчаетъ исправникъ, потягивая крѣпчайшій пуншъ и поглаживая отяжелѣвшее брюхо.
-- Боже, что со мною теперь будетъ!
-- А что?
-- Я несчастнѣйшій человѣкъ, я теперь -- нищій: всѣ батраки мнѣ должны, всѣ долги лопнутъ.
-- А долги, за что? за водку?
-- Нѣтъ... но...
-- Не ври, мошенникъ! Ну, водочные долги твои, какъ есть, фу! Развѣ не знаешь, что водку въ долгъ отпускать запрещено закономъ?
Еврей поникъ головою и заломалъ руки. Воцарилось молчаніе.
-- А много долга? спросилъ исправникъ чрезъ нѣсколько минутъ.
Еврей назвалъ круглую цифру.
-- Имѣешь росписки на должникахъ?
-- Какія тутъ росписки? Развѣ не знаете, что мы на слово вѣримъ?
-- Ну, значитъ, пиши, Хаимко, пропало.
-- Если-бы ихъ не выгоняли! разсуждалъ задумчиво шинкарь.
-- То что было бы?
-- Уплачивали бы по немножку. Кстати, и хорошій урожай предвидится.
-- А что дашь, если взыщу твои долги?
Хаимко затрепеталъ отъ радости.
-- Дашь половину -- возьмусь! рѣшительно объявилъ исправникъ, укладываясь на еврейскіе пуховики.
Дѣло уладилось.
На другой день, чуть заря деревня зашевелилась и ходуномъ заходила отъ ужаса. Сотскіе бѣгали какъ угорѣлые изъ улицы въ улицу, изъ дома въ домъ, и сгоняли народъ какъ на пожаръ. Бабы сопровождали своихъ мужей и сыновей, и голосили на взрыдъ. Вся толпа сгонялась къ управѣ. Слухи разнеслись, что прямо изъ управы, неисправныхъ податныхъ плательщиковъ погонятъ на казенныя и частныя работы, куда-то въ страшную даль, за тридевять земель. О распространеніи этихъ страшныхъ слуховъ постарался, по наставленію самого исправника, ловкій Хаимко.
Народъ, сплошной толпой, съ обнаженными головами долго ждалъ появленія начальства, переминаясь съ ноги на ногу и шопотомъ сѣтуя на свою судьбину.
При появленіи исправника, толпа поклонилась въ поясъ. Нѣсколько стариковъ выступило впередъ и бухнуло въ ноги строгому начальству.
-- Не губи, батюшка, не губи, родимый! завопила депутація.
-- А что? спросилъ надменно исправникъ.
-- Не гони насъ на работы! Богъ милостивъ, хлѣбецъ народится, все уплатимъ, до копеечки уплатимъ. Нешто платить не хотимъ? Не можется, родимый, видитъ Господь -- не можется.
-- Да что вы, ребята? Я совсѣмъ по другому дѣлу наѣхалъ; по дѣлу радостному -- вотъ что!
Мрачныя лица толпы вмигъ озарились надеждою.
Исправникъ направился въ сельскую управу, позвавъ за собою толпу.
-- Вѣдомо ли вамъ, ребята, что жидовъ изъ деревень гнать велѣно?
-- Чули это мы, отозвались одни.
-- Давно бы такъ, нехристей! одобрили другіе.
-- Водку въ долгъ не отпускать; -- жидамъ строго было заказано. Объ этомъ знаете вы?
-- Ни, ни, сего не вѣдаемъ.
-- Такъ вѣдайте же!
-- Значитъ, и платить не надо? спросилъ какой-то забулдыга, выдвинувшись изъ массы.
-- Не только что платить не надо, но жиды, отпускавшіе свою поганую водку въ долгъ, вопреки закона, должны еще платить громадамъ штрафу столько же, на сколько имъ народъ задолжалъ. Штрафъ этотъ пойдетъ на податную недоимку -- вотъ что. Поняли?
-- Какъ не понять, батюшка!
Поднялся восторженный говоръ и шумъ.
-- Молчать! гаркнулъ исправникъ.-- Что расходились? забыли, при комъ стоите?
Настало глубокое молчаніе.
-- Пиши! скомандовалъ исправникъ, обращаясь къ писарю сельской управы.-- Нужно составить списокъ, сколько деревня задолжала жиду, чтобы опредѣлить количество штрафа, предстоящаго ко взысканію въ пользу деревни. А вы, обратился исправникъ къ толпѣ: -- говорите, каждый сколько долженъ шинкарю Хапмкѣ; только, чуръ, не врать.
Писарь, чуть замѣтно ухмыляясь, взялся за перо.