- Не читал, – согласился я – но ведь не мы первые такие вещи производить начали…
- Не мы. Но как высшее учебное заведение, должны решительно осуждать подобную низкопробную популяризацию.
- Так это ханжество какое-то, – решительно не понимая, что оскорбительного для Достоевского в футболке с его изображением, высказался я.
- Да кому какая разница? Работник сферы образования должен иметь высокие моральные устои, матом не ругаться, в азартные игры не играть. Иначе мы оскорбляем честь альма-матер, знаете ли – Геннадий Викторович презрительно поджал губы. – Вот Вас пижама с Ким Чен Ыном сильно оскорбила? – он кивнул на баул в моих руках.
- Да вообще не оскорбила… Получилось отложить?
- Шутите, Юрий Сергеевич, как это для Вас Ким Чен Ына не отложить? Там ещё и толстовка с тремя Кимами, даже на сайте ещё пока не разместили.
Видеть я себя, конечно, не мог, но судя по ощущениям, лицо сияло от счастья. Геннадий Викторович тоже был доволен тем, какой эффект на меня произвёл их сюрприз.
- Вот и носите на здоровье! – сказал он и сразу же взгляд его погрустнел – Жаль, конечно, что Вы не с нами.
- А многих ещё уволили?
Мой собеседник покачал головой.
- Пытаемся к новым правилам адаптироваться, обходим острые углы… Как и всегда, собственно. – Он выдохнул и посмотрел на протестующих за стеклянными дверьми главного входа. – Хотя не думаю, что это надолго. – Он снова посмотрел на меня – Вы ведь вернётесь, если Вас обратно пригласят?
Я пожал плечами.
- Если пригласят, тогда и буду думать, сейчас непонятно всё. Вы всем привет передавайте. И держитесь там. Как-нибудь да образуется.
На этой невнятной фразе мы распрощались, и я со своей добычей отправился домой.
4 августа
Не знал, чем заняться, поэтому решил почитать, чем там люди возмущаются. То ли Геннадий Викторович приуменьшил масштабы движения, то ли оно так возросло за прошедшие пару дней, но ещё немного и против историков целый крестовый поход организуется. Даже обидно как-то: на оскорбление чувств верующих в высшее образование всем плевать, а вот Ленин на футболке напечатанный – это, конечно, возмутительно.
Среди особо рьяных обличителей увидел несколько уже известных имён, которые пару недель назад обличали тех, кто не согласился с блогером Ромчиком. Как в их мировоззрении заговор археологов сочетается с оскорблением достоинства посредством шмоток, я, ей-богу, понять не могу. Особенно теперь, когда я и мои коллеги по несчастью внезапно провозглашены жертвами режима и борцами за чистоту истории. И те же, кто тогда требовал нашего увольнения, сейчас начали требовать нашего же возвращения в университет, причём на руководящие посты. Вспомнил вопрос Геннадия Викторовича о том, вернусь ли я в универ, если позовут. Наверное, нет. Ну их к лешему. Неадекват какой-то.
9 августа
В пятницу из внезапного экзистенциального кризиса не менее внезапно вырвал звонок Олега Васильевича. Сообщил, что на следующий день в том же составе собираемся на даче у Андрея Валерьевича, на что я сразу же согласился. По приезду обнаружил, что к нам присоединились Александр Николаевич и бывший декан Михаил Русланович, что вызвало особую радость, так как последний, после того, как его заменили Ксюшей, скрылся от мира и решительно ни с кем не шёл на контакт.
Остаток вечера слушали рассказы последнего, который, как оказалось, сразу после увольнения улетел в Непал, откуда вернулся в начале недели. Судя по его буддийскому спокойствию, Непал нам всем не помешает.
На следующий день Андрей Валерьевич позвал на рыбалку. Такого опыта в моей жизни ещё не было, поэтому без сомнений согласился. Сама рыбалка, правда, свелась к тому, что мы, полукругом расположившись под тенью деревьев, недалеко от берега реки, любовались открывающимся видом и говорили о наболевшем.
- Может, всё-таки, мы неправы? – Пётр Евгеньевич, откинувшись на спинку складного стула, прикрыл глаза – новые времена – новые условия, а мы пытаемся к ним применять старые методы…
- Ага, – Николай Степанович наблюдал за комаром, усевшимся на его руку – да здравствует всеобщая деградация. – Он шлёпнул ладонью по насекомому гораздо сильнее, чем того требовали размеры бедного создания, и смахнул останки несчастного в траву.