- Почему же? – главный смотрел прямо в глаза, кажется, даже не мигая.
- Да потому что не помню я уже. Пятнадцать лет прошло, откуда я знаю, о чём я тогда думал. После школы вообще все идут, куда получится – я выразительно посмотрел на Лазарева.
- Возможно-возможно, – председатель коротко пробарабанил пальцами по столу – но сейчас же Вы взрослый человек, у Вас должны уже сложиться правильные принципы… Идеалы, к которым нужно стремиться.
«Давай, расскажи мне в свои двадцать два, или сколько там тебе, к чему я стремиться должен» – раздражённо подумал я, с трудом сдержавшись и не произнеся это вслух.
- Значит так, – продолжал он – статью свою перепишете. Вот Вы говорите про традиционный корейский театр. А почему не указываете влияние нашего театра… на корейское искусство?
- Так потому что не было никакого влияния. Где Корея и где мы? Особенно в средние века… Не было влияния и быть не могло!
- Юрий Сергеевич, – председатель раздражённо поджал губы – влияние есть всегда, было бы желание его найти. И мы Вам очень советуем это сделать, иначе не видать Вам не только конференции, но и некоторых других бонусов, к которым Вы, возможно, привыкли и уже не замечаете. Но, поверьте, жизнь Ваша без них станет намного сложнее. – Его взгляд вновь стал доброжелательным – пора поработать на благо страны – добавил он с лёгкой улыбкой.
Я выполнять это требование отказался, потому что история – это объективный взгляд, а не орудие политической пропаганды, и покинул кабинет.
17 августа
- А Вы, Юрий Сергеевич, смелый человек – сказал Александр Николаевич после моего изложения вчерашней ситуации.
- Откуда такой вывод?
Мы с коллегами свернули в боковой коридор, где располагался истфак. У входа суетилась группа молодых людей (нужно полагать, членов ДПМ), натягивающая под потолком транспарант «История – двигатель патриотизма».
- Да вот хотя бы поэтому – Александр Николаевич кивнул на происходящее.
- Да-а-а, теперь нас в покое не оставят… – обречённо заметил Пётр Евгеньевич – Накроет гуманитариев этот патриотизм.
- Всем достанется, полагаю – мрачно заметил я. Мы пошли дальше.
- Достанется. Вот только если у математика два плюс два как было равно четырём, так и будет, то нам теперь… срочно нужно искать влияние большого театра на корейский народный – иронично-сочувственно заметил Олег Васильевич.
- А если Вы подтвердите, что не было влияний? – с мольбой обратился я к приятелю.
- Будем вам обоим передачки отправлять – усмехнулся Николай Степанович.
Олег Васильевич кивнул.
- Это вам не блогеры. Они бы только в соцсетях заблокировали, а что этим в голову придёт – чёрт его знает.
- Так они же боролись, чтобы нас с вами вернули… – четыре пары глаз удивлённо посмотрели на меня.
- Вы на самом деле в это верите, Юрий Сергеевич? – спросил Александр Николаевич, озвучивая общую мысль после недолгой паузы.
- Да нет, – я немного успокоился – это так, от отчаяния.
Мы разошлись по своим кафедрам.
На востоковедении меня встретил взволнованный Геннадий Дмитриевич.
- Юрий Сергеевич, что случилось?
Я непонимающе уставился на него, мысленно перебирая варианты, из-за которых он мог так разнервничаться.
- Из ректората указание утром поступило, требуют закрыть корейское отделение за антипатриотическую позицию. И Вас уволить.
- Опять?!
Геннадий Дмитриевич развёл руками.
- Это ведь с Вашей статьёй к конференции связано?
Я мрачно кивнул. И после тяжёлой паузы спросил:
- Геннадий Дмитриевич. Вот скажите, пожалуйста, мы когда-нибудь сможем своим делом заниматься? Кому-нибудь кроме нас эта история интересна? Для чего мы вообще здесь сидим, если для одних главная проблема, как Англию назвать, другим нужны заговоры, третьим – оголтелая пропаганда, а что четвёртые потребуют даже представить нельзя. А мы со своей правдой лезем. – Я замолчал, пытаясь привести в порядок мысли, которые, в связи с моим эмоциональным состоянием, возвращаться в рациональное русло никак не хотели.
- Да нет у нас никакой правды – Геннадий Дмитриевич отошёл к окну, – правда и справедливость у всех своя. Вот и выбирайте: каждый раз курс менять, или упрямо ждать, когда ваши взгляды совпадут с мнением большинства. Если проще: быть политической проституткой или мучеником режима. В первом случае Вас будут презирать, но без защиты правящих кругов не останетесь. Во втором – будут слагать легенды, возможно, в застенках они помогут – Он обернулся ко мне и усмехнулся – Вот и выбирайте.