20 июля
Проснувшись, осознал, что сегодня в моей жизни не будет ни Ксюши, ни популярных блогеров, ни прямых трансляций и около получаса блаженно улыбался потолку. Через пару дней попробую хотя бы немного попереживать из-за сложившейся ситуации, но пока нужно от неё абстрагироваться.
Пока готовил завтрак, позвонил Андрей Валерьевич, пригласил к себе на пару дней. Только не в Месопотамию, а на дачу. Идея мне понравилась, после еды пошёл собирать вещи. Смена обстановки – это то, что сейчас и нужно.
23 июля
Пока меня не было, почту атаковали студенты. Возмущались, говорили, что добьются моего возвращения. Не успел пустить слезу и поделиться этим с остальными репрессированными, как написал Олег Васильевич. Посыл его защитников примерно такой же. Спросили, не получали ли подобных посланий Николай Степанович и Пётр Евгеньевич. Оба ответили утвердительно. Приятно знать, что тебя любят и ценят.
Разговор плавно перешёл на обсуждение прошедших дней, которые наша компания провела на даче Андрея Валерьевича. В итоге добавили в беседу и его, и договорились в скором времени собраться снова. Очень хотел предаться тоске по поводу увольнения, но пока что не получается.
26 июля
Звонок Александра Николаевича застал меня со шваброй в руках: я наконец-то взял себя в руки и принялся разгребать бардак, который до этих пор оправдывал дикой загруженностью. Однако предложение бывшего коллеги встретиться после обеда, свело решимость на нет. Вплоть до выхода из дома, уже одетый и собранный, я задумчиво смотрел сквозь гору грязной посуды в мойке, и думал, зачем я мог ему понадобиться в середине рабочего дня. Не хотелось признавать, но мысль, что через него меня хотят позвать обратно, настырно звенела где-то в лобной доле мозга. Правда, как к этой мысли относиться, я так и не понял. С одной стороны, такой вариант был желателен с точки зрения самолюбия, с другой – здравый смысл кричал, что соглашаться нельзя ни за какие сокровища мира. Впрочем, все мои предположения, как оказалось, были категорически далеки от истины.
Когда я подошёл к заведению, выбранному местом встречи, Александр Николаевич уже сидел за столиком и грустно смотрел на полчашки чёрного кофе, стоявшего перед ним.
- День добрый, Александр Николаевич, – мы пожали руки – давно ждёте? – спросил я присаживаясь.
- Здравствуйте-здравствуйте, Юрий Сергеевич, – он откинулся на спинку стула – просто пришёл чуть раньше. Ну, как у Вас дела?
- У меня? – я пожал плечами – Да ничего, вроде. Отдыхаю вот пока что.
- Это правильно, – он как-то очень активно закивал – и я вот тоже.
- Отпуск взяли?
- Да нет – он со вздохом уставился в чашку – уволили меня в пятницу. Выходные в себя приходил. Жена в шоке, что дальше делать – не представляю.
Моего контроля хватило только на то, чтобы держать рот закрытым. Остальные части лица в меру способностей выражали полное недоумение.
- А Вас-то за что? – спросил я, когда удалось вернуть контроль над голосовыми связками.
- Проводил собеседование с абитуриентами, – Александр Николаевич лениво помешивал ложечкой уже остывший кофе. Никакой реакции не последовало и он, наконец посмотрев на меня, пояснил – а их родителям не понравилось, как я его проводил, и они написали коллективное письмо на имя декана. Сказали что-то вроде «не видно, чтобы мы хотели, чтобы их дети у нас учились».
- А мы… должны хотеть? Не наоборот, нет?
- Уже нет – мой собеседник сделал глоток и скривился, непонятно, от отвратительности холодного кофе или пережитой ситуации. – Ксения вызвала к себе и полчаса объясняла, что мы не можем так разбрасываться людьми. Что мы их заинтересовать должны, чтобы они все к нам пришли. А я их отталкиваю, и они теперь пойдут туда, где им будут рады. А если на наш факультет никто не пойдёт, его закроют.
- То есть как?
- Полным составом. А за освободившиеся аудитории эконом и юрфак будут баттлы устраивать. С прямой трансляцией. За кого больше проголосуют, тот кабинеты и получит.
- Да ну, бред! Что, историю изучать бросят?
Он посмотрел таким тяжёлым взглядом, что мне реально стало страшно.