В низменных сырых местах, а также на северных склонах сопок растет мох сфагнум. Он покрывает почву толстым влажным ковром рыжего цвета.
Оказывает свое влияние на растительный мир и имеющаяся здесь вечная мерзлота. Так как слой ее находится близко от поверхности, то корни растущих в этом районе деревьев не проникают в глубь земли, а распространяются вширь на небольшой глубине. Поэтому во время пожара в тайге, когда сгорает растительный покров на земле, многие деревья падают.
Двигаться по тайге без привычки было очень трудно. Корни, пни, густые заросли травы и кустарников, завалы деревьев — все мешало, и для расчистки дороги приходилось часто пускать в ход топоры.
Много хлопот доставляли нам переправы через встречающиеся на пути быстрые горные реки. Переходили мы их вброд, и, несмотря на то, что воды в них было немного, быстрое течение сбивало нас с ног, обдавало тучами брызг, и мы промокали до нитки.
Познакомились мы и с марями — это местное название болот. Летом вечно мокрые, тянущиеся на десятки километров мягкие ковры мха, в которые нога погружается по колено, затрудняли нам путь. Движение по такой пружинистой почве быстро утомляло людей, а о лошадях и говорить нечего. Бедные животные в этих марях проваливались по брюхо и через пять-шесть километров совершенно выбивались из сил.
От всех этих «дорог» обувь у людей начала изнашиваться, и чтобы сохранить сапоги на зиму, пришлось их заменить на ичиги — особый род сапог на мягкой подошве. В дальнейшем ичиги оказались наиболее удобной и практичной обувью в тайге.
Через два дня, в результате неумелой вьючки и путешествия по бездорожью, две лошади вышли из строя, остальные очень похудели и обессилели. Стараясь хоть немного разгрузить их, я и свою верховую отдал под вьюк.
Траву мы стали встречать все реже и реже, и пастбища лимитировали наши переходы. Если попадались места с травой, конюхи просили останавливаться на ночлег, и приходилось считаться с их просьбой.
По ночам в поисках скудного корма лошади разбегались на большие расстояния, и это затрудняло их охрану.
…В этом краю нет переходного времени года — осени. Зима наступает очень быстро, после теплых летних дней.
И вот неожиданно по ночам начались заморозки. Дорога с каждым днем становилась трудней. Мы же все дальше и дальше уходили в тайгу, навстречу приближающейся зиме.
Часто ночью, прислушиваясь к мерному дыханию спящих товарищей, я долго не мог заснуть от тревожных мыслей. Пугало быстрое приближение зимы, о которой говорил начальник политотдела, посылая нас в тайгу.
Ко всему прочему я сильно простудился, трепала лихорадка, поднималась температура, которая очень изнуряла меня.
Но в основном мы бодро переносили встречающиеся невзгоды, понемногу втягивались в походную жизнь и закалялись. Исключение составлял, пожалуй, один Борисоглебский, который трудно привыкал к походной жизни. К концу дня, едва волоча ноги, обутые в большие болотные сапоги, уже все искривленные и разбитые, он приходил в лагерь самым последним. Еще перед отъездом он все хвастался сапогами, которые, по его заверению, были особенные. И вот теперь в этих сапогах Борисоглебский и совершал свое трудное путешествие, вызывая смех, а иногда и жалость у товарищей. Надевать же ичиги он не хотел «принципиально».
— Ну, как добрел? — встречал его Фомич. — Это тебе не в преферанс играть, хотя здесь, в тайге, тоже можно остаться без двух, только не взяток, а ног, если продолжать «принципиальничать».
Я решил вмешаться в это дело и приказал Борисоглебскому немедленно пойти к завхозу Куприянову и сменить сапоги на ичиги. Мне показалось, что он с удовольствием выполнил это распоряжение.
…Тайга по-прежнему была для нас новым миром с массой неожиданностей, трудностей и опасностей. Каждый косогор, на который надо взобраться, каждая речка, которую надо перейти вброд, требовали от нас большого напряжения сил, проявления большой выдержки и мужества.
И я видел, как уже здесь, в дороге, тайга роднила людей, как постепенно сколачивается крепкий, надежный коллектив, способный преодолевать лишения и трудности. Это успокаивало меня и вселяло надежды в успех нашего предприятия.
Особое внимание уделялось лошадям. Каждый теперь понимал, что от их выносливости зависит все. Все конюхи, и особенно Василий, берегли лошадей как зеницу ока. Уже в первые дни нашего движения по тайге выяснились драгоценные качества этого человека. Надо было видеть, с каким мастерством и любовью он ухаживал за лошадьми и требовал этого от остальных. Исключительную заботу, упорство и настойчивость проявлял он и в поисках пастбищ, и при лечении лошадей, и усовершенствовании упряжи. Благодаря его умению и энергии не было больше потертостей и сбитых спин у лошадей, а вьючка их происходила быстро и организованно.