Принимаю решение: не останавливая работ, уехать одному обследовать правый приток, несмотря на то, что там уже побывали дорожники.
Передав бразды правления своему помощнику, я с одним из рабочих еду на эту рекогносцировку.
Переправившись через реку Дебин, мы по долине ручья углубились в тайгу. Долина как долина, как множество уже пройденных нами. Едем довольно быстро, все мысли там, в горах, где будут разрешаться сомнения.
Долина ручья Случайного, как мы его назвали, шла вначале строго на запад, но постепенно стала заворачивать на север. Это совпадало с желаемым направлением, нанесенным мною на схему. Пока нет ничего страшного, и мы поднимаемся все выше и выше по ручью. Много разных притоков впадает в этот ручей, но по первому взгляду на их долины мы определяем, что это все не то, что нам нужно.
По пути попадаются свежие зарубки, значит действительно здесь кто-то недавно был. На одном дереве даже надпись и дата. Пока все правильно, но не предвещает ничего утешительного.
Наконец ручей делится на два равноценных притока, и они, расходясь под острым углом, теряются в горах. Левый приток еще более забирает к западу, и это еще выгоднее для нашего направления, но долина его становится все уже и темней. Мы попадаем в темное и мрачное ущелье, глубоко прорезавшее отроги гор. В течение трех дней карабкаемся по его кручам, исследуя каждый распадок. Но везде нас постигало разочарование. Прохода не было, и все чаще попадались надписи на затесах больших деревьев: «Впереди перевала нет».
Эта фраза все настойчивее звучала в моем сознании.
Оставалась еще одна, но уже самая последняя надежда — вернуться на развилок ручья и обследовать правый приток.
Спустившись вниз, мы возвращаемся к началу развилка ручья. Отдохнув немного, направляемся по узкой долине правого притока. По бокам темные склоны сопок, заросшие стлаником и редкими деревьями. Всюду видны зарубки на деревьях с надписями: «Впереди перевала нет». Нет так нет, но я хочу убедиться в этом сам.
Склоны сравнительно пологие и особой трудности для провешивания трассы не представляют. Но что будет дальше? А дальше началось то, чего я так боялся. Левый склон сопки становился все круче, на нем исчез стланик, и он постепенно превратился в отвесные, голые скалы, по которым впору прыгать только кабарге, а не строить дорогу.
Через несколько километров ущелье резко повернуло влево, склон правой сопки начал быстро меняться, превращаясь в отвесный, за которым начиналось новое ущелье, противоположная сторона которого представлялась нам в виде неприступной отвесной скалы.
— Вот и все, — решил я, — дальше ехать нет смысла.
Мы спешились и закурили. Так не хотелось верить в то, что пропала последняя надежда на отыскание проходимого перевала.
Я все же решил пройти пешком еще немного вверх. И когда миновал ущелье и обогнул громады скал, мой наметанный глаз сразу определил возможность укладки трассы на этом кажущемся на первый взгляд неприступном выступе. Надо только развить линию, зайдя немного в ущелье, и трассу легко поднять на него. Зову своего спутника, и вдвоем продолжаем взбираться вверх по ручью. Какое-то волнение охватывает меня, как в ожидании чего-то значительного, радостного.
Но вот новый поворот ручья, за которым видно новое, еще более страшное ущелье, перерезывающее мою мысленно уложенную вверх трассу. Это препятствие так просто не перескочишь. И опять появились сомнения в возможности открытия здесь перевала.
Но когда въехали в это большое ущелье, то я с радостью увидел, что склоны сопок пологие, сухие, кругом растет все тот же стланик.
Как обманчиво зрительное впечатление! В действительности же здесь удобно развить трассу. Это ущелье не является препятствием. Мы взбираемся все выше, по бокам пологие склоны, теряющиеся где-то высоко в зеленом море стланика.
Сухое русло ручья, как змея, извивается среди камней; спотыкаясь и падая, мы поднимаемся на перевал.
Сняв с себя лишнюю амуницию и отдав повод лошади своему спутнику, я с одним винчестером в руках тороплюсь вперед. Русло кончилось, передо мною непроходимая стена стланика. Вынужденный отдых. В изнеможении опускаюсь на землю и жду своего спутника, который медленно поднимается с лошадьми. Пускаем в ход топоры и метр за метром продираемся через заросли. Но вот, наконец, стланик редеет, по мелкой осыпи мы преодолеваем последние метры высоты. Перед нами вершина перевала. Еще одно усилие — и мы наверху. Сердце учащенно бьется, пот градом катится по лицу. Какая-то слабость сразу разливается по всему телу, и, кажется, нет такой силы, которая заставила бы сделать еще пару шагов.