Все это казалось странным. Предупредив работающих со мной товарищей, я пошел в лагерь. По дороге обследовал русло и убедился, что воды действительно не было.
«Куда же она делась? — думал я. — Неужели вся высохла?»
Этого не могло быть, так как в устье воды было много. Значит, вода дренирует. Так оно в действительности и оказалось. Русло ручья устилал мощный слой гальки, и летом, когда воды в реке становилось меньше, она исчезала с поверхности и текла где-то в камнях. Когда я шел по сухому руслу, то кое-где ясно слышал журчание воды под ногами.
Подойдя к месту, где собирались разбивать лагерь, я приказал рыть колодец в гальке. Затея не из легких: галька осыпалась, и работа подвигалась довольно медленно. Углубившись с трудом почти на два метра, мы так и не достигли воды. Приближался вечер, а лагерь еще не был разбит и пища не готовилась. Надо торопиться, а то скоро вернутся с работы товарищи, и их нечем кормить.
Проехали еще немного вверх. Снова стали рыть колодец, а воды все нет. Тогда стали искать ее на слух: не слышно ли журчанья? Вот как будто здесь журчит. Стали копать, и действительно через полметра оказалась прозрачная хорошая вода. Она дренировала в мощном слое гальки, устилающей все русло ручья.
С таким явлением мы встретились впервые. Ручей был необычайный, и мы его так и прозвали — «Особенный». Пришлось нам долгое время обходиться без рыбы, которая, как правило, входила в наше меню.
Через несколько дней мы подошли к одному из притоков ручья Особенный, в котором была вода. Этот приток прорезал себе русло в сплошной скале, образовав глубокое ущелье, которое явилось довольно серьезным препятствием для трассы.
На съемке перехода мы потеряли довольно много времени и теперь с сожалением наблюдали, как быстро приближается зима. Каждый день давал почувствовать ее скорый приход. Легкий морозец по утрам уже сковывал ручьи у берегов тонким льдом. Четвертый раз тайга на наших глазах меняла свой убор, свою окраску.
Густые рощи, перелески и отдельно стоящие деревья собирались сбрасывать свой летний наряд. Происходила довольно быстрая смена цветов. Сегодня еще зеленые листья тополя или березы, а завтра они покрывались легким розоватым налетом. Через день-два розовый цвет переходил в красный, затем в желтый, и сорвавшийся лист, медленно кружась в воздухе, падал к подножию дерева. Только лиственница дольше всех боролась с холодом, и долго еще ее желтая хвоя покрывала деревья. Да местами стланик сверкал по-прежнему своей свежей зеленью.
Несмотря на приближение зимы, мы хотели успеть дойти с изысканиями до верховьев ручья Особенный, и поэтому все работали с подъемом.
Как-то днем к нам приехал посыльный из поселка. Я в это время находился на трассе, и меня срочно вызвали.
— Ну и далеко забрались вы в тайгу, — после приветствия сказал мне гость и, передавая пакет, тихо добавил: — Жена Фомича заболела, так что его надо срочно направить домой.
Послали за Фомичом на трассу.
Узнав о болезни жены, он разволновался и просил отпустить его в поселок.
— Конечно, поезжай, — ответил я. — Да ты не беспокойся, там она не одна. В поселке хорошие врачи, с нею ее друзья, а через пару дней и ты будешь там и встретишь нас счастливым отцом.
Дело в том, что жена Фомича собиралась стать матерью, и здесь, в тайге, мы вместе с ним искренне переживали это событие.
После отъезда Фомича стоянку в устье безыменного ручья, с которой он ушел, мы начали называть Фомичовой. Постепенно и сам ручей получил название «Фомич». Так мы его обозначили во всех наших документах, под таким именем ручей и вошел в географическую жизнь.
…Все работают на трассе. Я на разведке. Удаляясь, я с каждым шагом все слабее слышу замирающие звуки ударов топоров, гдё рубится просека для трассы. Все глуше и непроходимее становится тайга. Мохнатые, разлапистые лиственницы стоят сплошной стеной. В лесу душно и темно.
Пересекая трассой следующий приток ручья Особенный, мы обнаружили в его распадке на склоне одной из сопок выходы пластов каменного угля. Месторождение его, очевидно, было уже раньше обнаружено и разведано поисковыми экспедициями геологов. В одном месте в пласте мы увидели пробитую небольшую штольню и недалеко от нее примитивную печь, где жгли уголь для определения процента зольности.
В связи с этими примечательностями еще одно название — ручей Угольный — появилось в наших изыскательских документах.
От Угольного мы далеко уйти не успели. Закружившиеся снежинки дали нам знать, что кончилось короткое лето, подкрадывалась зима и пора собираться в обратную дорогу.