Между тем, все мы завидовали Юрке.
— Повезло тебе, — сказал как-то Валерка Филичев, на очередной нашей встрече у друга в кинобудке. — Ты их там всех чпокаешь по очереди?
— Кого? — не понял Юрка.
— Ну,.. баб, — Валерка подмигнул. — В кинобудке — самое оно!
Юрка усмехнулся.
— Они же кино ходят смотреть, а не чпокаться.
У Валерки округлились глаза.
— Ты серьезно, корешь? Ну, тогда извини, ты — полный осел! Уж я бы не растерялся! — выделывался он.
— Мне не по себе как-то, не знаю с чего начать, как подступиться… Словом, робость какая-то… — неохотно признался Юрка.
Через пару дней, глотнув для храбрости портвейна, Юрка пригласил в кинобудку смазливую юную особу по имени Надя Насонкова. Это была улыбчивая беленькая девушка лет четырнадцати с красивыми карими глазами и широкими скулами, заметно выступающими на миловидно загорелом лице. Насонкова жила в доме напротив нашего, и Юрка частенько ловил на себе ее игривый взгляд, когда шел через двор на колонку по воду.
— Сегодня привезли французскую картину, — сказал ей Юрка, — Приходи ровно в девять. Я встречу.
И Надя пришла.
Она сидела на табурете в легком цветастом сарафане, сложив руки на загорелых коленках, пока Юрка заряжал пленку в проектор, и в тесной кинобудке тяжело плавал приторный запах ее духов.
Юрка ловко управился с первой катушкой, проверил затвор, потом открыл следующую банку, отмотал пленку и стал пристраивать ее на второй проектор.
— А зачем два аппарата? — спросила Насонкова.
— Подойди, покажу, — кивнул Самутичев.
Девушка охотно встала с табурета, подошла к проектору и наклонилась к окошку, вглядываясь в матовую темноту зала.
— Фильм состоит из нескольких частей. — Юрка встал у нее за спиной, чувствуя, что сердце выпрыгивает из груди. — Когда подходит к концу первая часть, — он невзначай положил руку девушки на бедро, то на экране в правом нижнем углу появится такой кружок… — Он встал вплотную к девушке и, тоже наклонившись, скользнул рукой по ее животу к груди. — Такой… кружочек…
— Кружочек? — переспросила Надя, не шевелясь и не убирая руку Юры.
— Кружочек, — подтвердил он хрипло, одной рукой ощупывая упругую грудь девушки. А другой пробираясь ей под подол. — Такой белый… кружочек.
— И что? — в стекле окошка было видно отражение Надиного лица. Она закрыла глаза.
— Этот кружочек означает, — Юрка провел рукой между ног девушки, — что я должен включить второй проектор…. Но — пока без изображения…
— Как же можно?.. — еле слышно спросила Насонкова, — … без изображения…
Она чуть-чуть раздвинула ноги, чтобы Юрке было удобнее хозяйничать под подолом.
— А для этого существует… — у Юрки закружилась голова. Он зацепил пальцами Надины трусики и потянул вниз, — крестик, — прошептал он, с жадностью лапая прохладные ягодицы своей гостьи. — На белом крестике я должен запустить изображение…
— Запускай! — нетерпеливо повторила девушка, прогибаясь на манер кошки и потираясь щекой о собственные руки, сложенные на краешке киноамбразуры.
— Щас я, щас… Юрка, наконец, одолел застежку на ремне и приспустил штаны до колен.
— Запуска… аю…
Через несколько минут он отпрянул, вытер ладонью лицо и неуклюже натянул штаны.
Девушка достала носовой платок из накладного кармана сарафана, протерла им между ног, ловко подцепила туфелькой с пола сползшие трусики и, обернувшись к Юрке, весело поинтересовалась:
— А зеркало здесь есть?
— Нету — Юрка вдруг почувствовал неловкость. — Знаешь, я… ну, словом…
— Что? — в Надиных глазах прыгали озорные искорки.
— Я ведь… и жениться могу, выдавил наконец Юрка. Девушка расхохоталась, чем привела его еще в большее смущение, потом неожиданно посерьезнела:
— Можешь или хочешь?
Юрка пожал плечами:
— Хочу…
Надя медленно подошла и обвила его шею руками. Трусики, зажатые между пальцами, теперь свисали у Юрки с плеча.
— Ну, тогда — женись, прошептала она.
— А ты… — Юрка не сразу нашел нужные слова. — Ты разве… любишь меня?
— Конечно, люблю, — девушка смотрела ему прямо в глаза. — Ты разве не понял?
— Давно? — спросил он, чувствуя, что выглядит глупо.