Наконец, на пике завывания, двое мужчин заволокли в холл совершенно пьяного цыгана. Когда Саша ловко подхватил «умирающего» и проводил его в смотровую, я взяла тоно-метр и кардиограф. Нас сопровождала вопящая толпа, и от этой ужасной какофонии мне стало казаться, что это я умираю, и уже где-то на пути в ад.
Лене тоже не поздоровилось. Пока она накручивала диск телефона, вызывая врача, «милые цыганские крошки» лезли везде, куда доставали их шаловливые ручки.
Наконец, «умирающий» был устроен, и я наложила на него манжеты кардиографа. Ну не тут-то было, мужчина с криками «ой, плохо мне» срывает с себя провода. «Хор завывает еще на тон выше!»
Снова терпеливо пытаюсь снять ЭКГ:
– Пить, воды! – пациент подпрыгивает, и мои усилия опять сведены на «нет».
Когда казалось, что толпа уже близка к экстазу и стены, не выдержав высоких нот рухнут, Сысковцу в голову приходит мудрое решение, обратится к старейшине. Люди успокаиваются. Я заканчиваю кардиограмму и понимаю, что она абсолютно нормальная.
– Сколько вы выпили? – спрашиваю строго.
– Не знаю, не считал! Сына женил! У-у! – снова пытается он завести толпу.
Смирнова проходит мимо, и я читаю по губам: «Сибазон.» Киваю, и напарница удаляется в процедурную.
– Уколи что-нибудь дорогая, озолочу! – надрывается пациент.
«Ага, знаем мы вас, озолотите как же!»
Но мои размышления прерывает Лена, она подходит к болящему со шприцом.
Даю мужчине валидол и прошу приспустить брюки, на что «Будулай» вскакивает и скидывает свои штаны до пят. Лена невозмутимо (нас таким не напугаешь), разворачивает от себя цыгана и вкалывает ему лекарство в «мягкое место».
– Ой, помогло! – кричит мужчина, не дожидаясь окончания процедуры, и, позабыв надеть брюки, идет к Ленке, наверное, горя желанием её отблагодарить.
– Тише, тише! – нам снова приходится утихомиривать счастливого отца.
Через несколько минут препарат начинает действовать, цыган расслабляется, и в этот момент в дверях процедурной появляется дежурный терапевт. Как всегда, вовремя!
Роза Петровна, бабушка неопределенных лет, не спеша семенит к пациенту.
– Давление мерили? Кардиограмму сделали? Что кололи?
–Все сделали! – мы вытягиваемся по струнке как оловянные солдатики.
Цыгана уже во всю «зацепило». Он закинул ногу на ногу и улыбается своими «золотыми» коронками.
– Мамаша, празднык у меня! Сына женил! – пациент подзывает к себе гордого жениха, по моим подсчетам, едва вышедшим из пионерского возраста.
Потыкав в волосатую грудь фонендоскопом, перемерив, давление, Роза пошаркала к регистратуре.
Табор приплясывая и подхватив глупо улыбающегося отца жениха молниеносно рассасывается. Успев по дороге пару раз проскандировать: «Ой, нэ-нэ, нэ-нэ!» По всей ве-роятности, «озолочу» относилось не к нам, или к нам, но не в этой жизни.
Терапевт не замечает отсутствия пациента и сосредоточенно пишет:
– Ну, вот зачем звали? Там только что сериал новый начался.
– Что, Роза Петровна, дочка у них нашлась? – Сашка переводит разговор на более «злободневную тему».
Теперь мы полчаса слушаем про злоключения очередного потерянного ребенка. Ленка подперев щеку, театрально смахивает слезу, а я на особенно трагических моментах усиленно возмущаюсь. Терапевт успокаивается и уходит к себе досматривать чьи-то страдания. Все счастливы!
Пациенты сменяют один другого. Приходят и уходят доктора. Наконец, наступает блаженная тишина. А до конца смены осталось не так уж много – несколько часов.
2-00. Все пора отдыхать. Охранник, «пропавший во время нашествия цыган», неизвестно откуда материализуется и запирает двери.
Через полчаса прогрохотали каталкой в морг девчонки из хирургии. Я отключилась и сквозь сон смутно услышала шум еще одной каталки, затем проснулась от громких голосов.
3-00.Сашка сидел на корточках под окном регистратуры и смеялся, зажимая рот рукой, Лена хохоча, уткнулась в подушку. Не понимая, что происходит, я вышла холл.
Наташка Соловьева, дородная медсестра из хирургии громко возмущалась. Оказывается, они поехали с новой санитаркой, которая не знала, что надо придерживать поломанную дверь холодильной камеры или чем-то её подпереть. Девчонка боялась трупов и решила быть поближе к остальным. Соответственно вошла в холодильник вместе со всеми, а дверь за ними захлопнулась. После этого, конечно же, погас свет. Я, думаю, она, судя по её потерянному лицу, теперь точно боятся никого не будет.