- Что за крики, — крикнул поручик Пилёнкин, и, схватил одну из рук пытаемого. У него нервы есть? Сукин сын! Я ему покажу нервы, нашего брата расстреливал, скотина! Подержи, Вонсяцкий, руку, — скотина, ревёт еще.
И вслед за тем иголки, одна за другой, были Пилёнкиным воткнуты под ноготь пытаемому. Он издал ещё несколько ужасных криков и потерял сознание.
Мне сделалось нехорошо, и я вышел. В ушах звенел его отчаянный крик. Полумёртвого его потащили в парк, к морю.
Спустя два дня море выкинуло у Ялты человеческий труп, весь изрезанный, исколотый. Лица невозможно было разобрать…
Начавшаяся ликвидация местного большевизма в Ялте группой офицеров, находящихся в Ливадии, взволновала всех, причастных к нему. Все, у кого только рыльце в пуху, поспешили куда-нибудь скрыться, спрятаться. Каждый день море выбрасывало по одному или несколько трупов у берегов Ялты. Каждую ночь исчезали люди из Ялты или её окрестностей и потом родственники исчезнувшего старались обнаружить его в утопленнике… Крайне левая газета "Прибой", издававшаяся в Севастополе (так называемая "рабочая газета", орган Севастопольского и Крымского областного комитета РСДРП, годы издания 1918-19-й — прим. ред.), на первых же страницах помещала громадные статьи, озаглавленные крупными буквами: "Белые дни", "Белый террор"! Газета возмущалась поведением офицеров и требовала правосудия. В особенности она пришла в негодование, получив известие, что небольшой группой офицеров под предводительством какого-то "ротмистра Скасырского" был произведён разгром редакции небольшой левой газеты, издававшейся в Ялте под названием "Наша газета", за помещение статьи, направленной против "контрреволюционного офицерства".
Пришедшие офицеры явились с целью арестовать редактора. К счастью для него, его не оказалось. Офицерами были испорчены печатные станки и сожжены все газеты.
В ответ на все зверства, чинимые большевиками, было отвечено соответствующим им террором.
Между тем, небольшая большевистская организация, скрывавшаяся в Ялте, решила ответить офицерам тем же… Ими были намечены офицеры, участвующие в арестах их товарищей, подлежавших ликвидации. Была устроена слежка за офицерами. Не трудно было за ними у Раввэ. Сидели обыкновенно до одиннадцати, а затем отправились в Ливадию, либо в "Таверну". В один из таких вечеров, семнадцатого декабря, компания офицеров возвращалась к себе в Ливадию. Далеко впереди шли двое: корнет Крыштовович второй и юнкер Вонсяцкий.
- Алик, зайдем на минутку в комендантское на Виноградную, — мне необходимо забежать тужа.
- Хорошо. Вали, только поскорее, — я буду ждать здесь.
Толстый Толька Крыштофович побежал в ворота комендантского, а я стал прогуливаться взад и вперед. В это время вижу, ко мне навстречу идут двое штатских. При моем приближении, один из них прощается и переходит на другую сторону. Второй продолжает идти ко мне. Подойдя на расстояние двух шагов, незнакомец быстро выхватывает руку из кармана. В этот же момент — яркая вспышка и раздается выстрел. Чувствую, что-то укололо в живот. Ранен, мелькнуло в уме и, выхватив свой "фромер", я, сделав несколько шагов вдогонку уходившего быстрыми шагами большевика, выстрелил. Было темно — целится невозможно, я направил револьвер по направлению котелка. Раздался выстрел, но незнакомец бросился бежать, — значит промах. Я — за ним, нагоняю и, схватив за шиворот, — прикладываю револьвер к затылку и нажимаю курок. Но, что такое, револьвер не действует!..
Я снова его взвожу, нажимаю курок, но выстрела нет. В этот же момент, незнакомец вторично, в упор стреляет. Пуля пробивает мне левую руку и попадает в грудь. Выхватываю свою шашку, бросаюсь вдогонку за ним, чтобы напасть и зарубить, но вдруг, адская боль в боку, кровь, бросившаяся горлом, и я останавливаюсь.
Бежать не могу, больно дышать. Я умираю!..…………..
Я бесконечно счастлив, что сегодня, на том свете, я смогу встать во фронт Его Величеству!..
газета «Последние Новости», 24.06.1921 г., № 363, Париж