Мой центр – это каменные мешки из асфальта и бордюрного камня, старого кирпича и раскалённой на солнце, многократно покрашенной жести крыш. Все эти с детства любимые камни изредка разбавляются дворами, утопающими в зелени листвы. Тень дворов, спасающая в летний зной, тот изнуряющий, когда уже начинает растапливаться как шоколад асфальт, оставляя себе на память отпечатки твоей обуви, образованная листвой вязов, тополей и лип, старых и молодых зелёных москвичей. Пробуждающиеся по очереди после зимней спячки, они наполняют мои каменные джунгли жизнью, жизнью безмолвной, и от этого ещё более загадочно-шелестящей.
Но это всё чуть позже, а сейчас я бегу на Суворовский, там в начале бульвара, у каштанов, чей черёд раскрашивания города ещё не наступил, живут раскидистые кусты белой сирени. Она, как невеста, нежна и воздушна и уже начинает вовсю цвести, готовя себя для самого главного события в жизни. Вдохнув её белоснежный аромат, быстрым шагом, чтобы успеть первому, спускаюсь в другой конец бульвара, в гости к сиреневой красавице. Она совсем другая. Более слаще и пушистее, как молодая, в самом соку женщина, дарящая свою красоту любимому. Но я не могу здесь задерживаться, ведь меня ждут в Александровском саду. Там уже собрались все. В густой зелени одежд, наполняющих сад шёпотом, кудряшки праздничных причёсок весело покачивают белыми, лиловыми, розовыми, фиолетовыми шляпками. Они меня ждут и без меня не начинают. Не начинают вальсировать в такт лёгкому весеннему ветерку, покачиваясь и теряя лепестки.
А мимо нас медленно проезжает поливальная машина, прибивая накопившуюся за ночь пыль в уголочки между бордюром и мостовой, наполняя свежестью весеннюю Москву.
Московский листопад
Московский листопад не сравнить ни с каким другим.
Скажете – а что тут необычного? Деревья те же, мётла у дворников такие же, дождик сверху моросит, приклеивая листву к мостовой.
И люблю я эту чудесную пору и в городе на Неве и в тундре Заполярья, и в парках усадеб Пушкиногорья. Везде свои краски и свои запахи. И везде есть частичка моего сердца.
Но нет, всё же иначе всё. Потому что он, московский листопад – дома. Там, где не часть сердца, а целиком. Всё. Без остатка.
Матушка-Столица
Нет ничего постоянного, как что-то временное. Но, в то время, строили новое и не оглядывались на опыт предыдущих поколений. Судьбоносное постановление IV Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов гласило: «В условиях того кризиса, который переживает русская революция в данный момент, положение Петрограда как столицы резко изменилось. Ввиду этого съезд постановляет, что впредь, до изменения указанных условий, столица Российской Советской Социалистической Республики временно переносится из Петрограда в Москву». Так, сами того не ведая, вернули то, что предыдущий реформатор отнял у страны – вернули сердцу России официальный статус столицы. На протяжении двухсот лет административной столицей Российской Империи был город на Неве. Красив и статен, но холоден и чопорен, он всегда отличался от самого понимания российской души, безусловно выделяясь на фоне остальных. Сердце же всех без исключения, навсегда оставалось в Матушке-Москве. Хлебосольной и тёплой, звонкой и солнечной.
Москва на протяжении двух столетий смиренно несла ношу «второго» города Империи, рожая гениев и венчая на царство, сгорая до тла и восставая из пепла. Москва жила и ждала восстановления справедливости.
Это сейчас, все кому не лень становятся столицами культурными, волжскими, сибирскими. Не понимая, что столица всегда была, есть и будет только одна – Москва!
Обо мне
Асфальт
Он часто шёл по улице с опущенной головой. Некоторые, как всегда спешащие по своим неотложным делам прохожие, жалели его, думая, что он получил плохую оценку и идёт, понурив голову, еле передвигая ватные ноги, домой. Но учился он сносно, да и не сильно расстраивался из-за оценок.
Он очень любил всматриваться в асфальт. Но не в новый, свежеположенный и пахнущий свежим городом, а в старый, видавший виды. С его многочисленными трещинками-морщинками. Вот он увидел солнышко с лучами до светофора, а вот перед ним выросло невиданное чудовище из его детских снов. Вот он попадает в огромную паутину, расставленную невиданным пауком, и с трудом, на одних мысочках, чтобы не дотронуться до нитей, выскакивает из неё. И вот причудливые линии, которые он представлял себе мощёной дорогой, привели его…