До нового года оставалась неделя, а дел было так много, что, казалось, и тридцати часов в сутки не хватило бы. Продумать стол, сделать генеральную уборку, прочистить камин, купить продукты, почистить зубным порошком серебряные приборы. Вроде всё. Но нет, скорее всего он что-то всё-таки упустил. Ничего, разберётся по мере приближения праздника.
Ему повезло при розыгрыше новогодних заказов. Он вытянул одну из первых заветных бумажек, что позволяло ему выбирать из праздничных явств. Разбирался он в продуктах не важно, и ему пришлось немного напрячься, представить свой круглый стол, накрытый белоснежно накрахмаленной скатертью с расставленными тарелками. Оливье, шпроты, порезанная копчёная колбаса, салат из тёртой редьки с мясом, селёдка «под шубой», крабовый салат. Ещё что-то на горячее, но об этом потом. Выбрал Геннадий Андреевич набор, который состоял из банки майонеза, банки горошка мозговых сортов, рижских шпрот, батона сырокопчёной венгерской колбасы, банки дальневосточных крабов и, конечно же, заветной зелёной баночки, в которой икринка к икринке лежали заветные 140 граммов астраханского деликатеса. Это «богатство», зависть всего отдела, он аккуратно упаковал в картонную коробку из-под конфет «Красного Октября», которые были в других наборах, завязал бумажной толстенной верёвкой, которая никак не хотела гнуться, и с гордостью вышел из дверей института.
Дома, разложив всё по полкам старого громыхающего холодильника «Юрюзань», новоиспечённый кулинар принялся за составление списка гостей и праздничного стола. На самом деле всё было предельно просто. Гостей он планировал пригласить самых близких. Тех, кто был с ним все долгие-недолгие годы после того, как не стало бабушки. Родители, по их давно заведённой традиции, уезжали на дачу к своим близким, но малоизвестным Геннадию Андреевичу, друзьям. Друзья эти неизменно передавали ему самые горячие приветы и пожелания скорейшего обзаведения семьёй. Летом, помимо дежурно передаваемого мамой поцелуя, в рокочущем холодильнике оказывались несметные полчища пупырчатых зелёных солдат-огурцов, красных, потрескавшихся на солнце и лопнувших от перезрелости аристократов-помидоров и весёлых, односторонне подрумяненных молодцов-яблок с палочками-вихорками. Вначале Геннадий Андреевич отказывался, но его никто не слушал, и ему пришлось смириться, а потом и привыкнуть. Тем более, часть, да не просто, а бОльшую часть этих даров подмосковных угодий, он отдавал одинокой соседке Ане, или как все её звали – Нюре, чтобы веснушчатая и вечно смеющаяся её шестилетняя дочурка Маруся набиралась сил от натуральных витаминов.
Итак, гости. Геннадий Андреевич раскрыл блокнот, послюнявил химический карандаш, коих было очень много, они остались от дедушки. В детстве они с папой строили дома и колодцы из этих зелёных деревянных палочек с неведомой надписью золотыми буквами «ф-ка им. Сакко и Ванцетти». Геннадий Андреевич перед постройкой незамысловатых строений командовал: «На Сакко и Ванцетти, рассчитайся!». И быстро раскидывал по двум кучкам одинаковых вообразимых солдатиков как у Урфина Джюса. Руки и губы от неминуемо тянущихся в рот карандашей приобретали к концу построек сине-фиолетовый оттенок, такой, какой был у трёхдневного синяка или после того, как потереть алюминиевой пуговицей школьной куртки о кожу. В общем – прямиком в ванну.
Встряхнув головой, Геннадий Андреевич вернулся к списку, машинально стерев синий цвет с губ. Соломон Евгеньевич, его заведующий лабораторией. Тёплый старый учёный, немного сгорбленный от постоянного сидения за письменным столом и постоянных тягот жизни, бьющей его нещадно своей колотушкой, как бы пригибая всё ниже и ниже к земле. Но он сопротивлялся. Всегда. И тогда, когда заставляли подписать донос, и тогда, когда в лагере воры загоняли «политических» на неимоверно сложные работы, и тогда, когда, работая в «шарашке», получил похоронку на своего Зяму, и … не перечесть.
Идеально выглаженные воротнички белоснежных накрахмаленных рубашек, прямые стрелочки брюк, блестящие ботинки – это всё она, неизменная спутница и смысл его жизни – Любовь Наумовна. Геннадий Андреевич не знал, познакомились ли они сами или их сосватали родители, но то, что они были созданы друг для друга – это было несомненно. Совершеннейшая гармония и дополнение друг друга, абсолютная уверенность и спокойствие друг за друга витали в добром метре вокруг них. По улице они шли, всегда держась за руку, стараясь придерживать друг друга, когда кто-то оступался на неровностях московского асфальта.