Давно это было…
Ах, как я ждал этот день.
Красный пионерский галстук был куплен, наверное, за месяц в «Детском мире». Там был такой специальный отдел, где продавали форму. Отдельно для мальчиков и отдельно для девочек. Там же продавались и галстуки.
Накануне я сам погладил брюки, до неприличия заутюжив стрелки, переглаживая три раза. Белая форменная рубашка с алюминиевыми «золотыми» пуговицами никак не гладилась, и бабушка, сжалившись надо мной, помогла будущему «примеру всех ребят» в этом непростом деле. Тот май выдался прохладным. Вечно продуваемый всеми ветрами Калининский испытывал мою летнюю курточку на прочность и подгонял, дуя в спину. Музей Калинина встретил нас скрипом старого дубового паркета и запахом такой же старой бумаги. Линейка, речь перезрелой пионерки, которая представилась нам пионерской вожатой, первый пионерский салют, отрепетированный накануне в школе.
Дорога обратно была необычайно быстра, но как же мне хотелось идти медленно, чтобы каждый встречный прохожий видел мой развивающийся галстук, намеренно вынутый из застёгнутой куртки.
Давно это было…
Давно это было…
В нашей школе, классической пятиэтажке середины 50-х, с актовым залом на пятом этаже и спортзалом в подвале, начальная школа была отделена на втором этаже. Раздевались мы в малюсеньком помещении, которое называлось раздевалкой, в подвале. Да в общем-то это была не раздевалка, а часть бомбоубежища, предусмотренного при постройке школьного здания. Огроменные металлические двери с засовами, как на подводной лодке, возбуждали детское воображение. А приглушённый свет добавлял таинственности. Три года относительной тишины с редкими забегами вдоль длиннющего коридора и игрой с металлическим шариком на подоконнике. А там, наверху, три этажа с манящим гулом средней школы и такая близкая взрослая жизнь. Да что там, ведь можно будет выходить на лестницу и, предварительно выставив на шухере друзей, спуститься по отшлифованным многими попами перилам! Забежать в буфет, запихать в себя булочку с ненавистным какао и опрометью, уже другой лестницей, перескакивая через две ступеньки, вернуться в класс. Отыскать в куче ранцев и портфелей, беспорядочно сваленных у двери, свой, потолкаться, стараясь быть первым. Дождаться звонка и ждать 45 минут возможности за 10 минут следующей перемены проделать тот же путь, но уже забежав во «взрослую» раздевалку, совершенно без надобности, просто потому что теперь туда можно. И быть опять первым у двери.
Но это всё будет потом. А сейчас закрытые двери второго этажа, один кабинет, где нас учат русскому и математике, рисованию и пению и ещё много чему, включая корейский язык с его до сих пор для меня непонятными иероглифами.
Давно это было…
Давно это было…
Я ещё застал то время, когда новогодние праздники в стране были значительно короче нынешних. Скромно, но радостно страна отмечала наступление нового года, аккуратно доедая «оливье» 1 января и, как правило, 2 января, основная масса советских рабочих и служащих приступала к непосредственным обязанностям на своих рабочих местах. Раскручивались маховики станков, включались настольные лампы, оттачивались карандаши, наполнялись тушью чернильницы и проверялись рейсфедеры. Этот факт добавлял значительную головную боль родителям детишек. Ведь у всех школьников Союза были зимние каникулы. Мамам и папам приходилось отпрашиваться с работы, чтобы отводить своих чад на многочисленные новогодние представления с неизменными конфетными подарками.
Главная ёлка огромной страны, как и положено, находилась в Кремле. Там же, в Кремле, а именно в Кремлёвском Дворце Съездов, устраивалось самое большое новогоднее театрализованное представление. Билеты туда достать было сложно, но залы на каждом представлении были забиты радостными школьниками разных возрастов. Билеты разыгрывали в бригадах и отделах. Их распределяли в профсоюзных организациях между теми, кто на протяжении года участвовал в общественной жизни предприятий народного хозяйства. Их доставали «по блату», радуясь, что ребёнок на всю жизнь запомнит это грандиозное представление.
В те времена не было современного понятия волонтёр, но добровольные помощники в виде избранных пионеров московских школ, помогали по мере своих сил организаторам мероприятия. Один из этих пионеров был ваш покорный слуга. Уж не знаю, как я туда попал, но с присущей мне обязательностью я через день, как было установлено графиком, просыпался «с первыми петухами», тогда как большинство моих одноклассников нежились в тёплых постелях. Продираясь сквозь пронизывающую зимнюю утреннюю метель, я брёл по заснеженному Калининскому, предъявлял свой пропуск постовому милиционеру у Кутафьей башни и, проходя в ворота Троицкой башни, спускался по ступенькам, которые вели во второй подъезд Кремлёвского Дворца Съездов.