Штормим, ищем аналог к сцене из фильма «Светлый путь».
— Слушайте, давайте придумаем какой-нибудь вариант ткацкой фабрики, но мужской. Есть у нас что-нибудь такое массовое с мужиками? Дима сурово и тихо:
— Есть. Воркута.
Дима кому-то что-то объясняет:
— А после этого всем немедленно сделается мудап.
— Что, прости, сделается?
— Mood up.
Завал, все сидят допоздна, Диме надо уходить:
— Что, Дима, бежишь с корабля?
Пауза, прищуривается:
— Кто крыса?
— Дима, — спрашиваю, — а ты сейчас чем занят?
Дима, отрываясь от фотошопа:
— Я… травлю мужика. Господи, чем я занимаюсь… Я травлю людей… Я фашист, Господи!
Кто-то говорит Диме:
— Там евреи заказчики, их можно и подвинуть по цене.
— Примерно так на семь сорок, да? — уточняет.
Дима жалуется утром:
— А спать всё равно хочется.
— Ты что-то делал, чтоб не хотелось?
— Да. Спал.
Сочиняем стишок для детского печенья, никак не ищется рифма. Вижу напротив Диму:
— Не думая, быстро назови рифму к слову «сафари».
— Джип.
Когда Диме говоришь «будь здоров», он иногда, подумав, проникновенно басит «ладно».
Саша рассказывает, как случайно в каком-то макете с полосы слетела фотография с пеликанами, и вместо неё встал снимок зеленого леса. Удачной оказалась уцелевшая подпись: «Пеликаны на охоте». Будто записку оставили.
Саша очень радостно всем:
— Вы знаете, вчера в нас въехал инкассатор!
Думаю теперь начинать так любое приветствие, у всех сразу рождаются какие-то надежды.
Сквозь гвалт слышен сдавленный голос корректора:
— Ну подвиньте уже свой креатив в угоду грамотности хоть раз!
Познакомилась в гостях с девушкой Верой, которая только-только уволилась из своего агентства, она мрачно говорила кому-то:
— Я давно уже решила, что мне нужно завести сенбернара и назвать его Бриф.
Поймала Митрича, разглядывающего яркий закат в окне, на словах:
— А молодцы… Хорошо по арт-директорски сделано.
Митрич разговаривает по телефону с композитором, в том числе произносит:
— Ну понимаете, мне бы хотелось, чтобы вы как-то постепенно двигались от Розовой Пантеры к Джеймсу Бонду.
Он же:
— Ну, Оля, что ты! Некоторые женщины имеют такую идеальную форму головы, что когда бреются наголо, становятся такими сексуальными, что просто отвал башки!
Не могу определиться, чьей…
Перед съёмкой жду Митрича с дочерьми, читаю учебник по фотошопу, открыта глава «Маски и каналы». Подходит, заглядывает через плечо:
— Про Венецию, да?
Жалуюсь Митричу, что зима, серость, что темно и поэтому нельзя снимать, что устала. Отвечает мне:
— А скоро вообще будет конец света.
— Я не боюсь.
— Ты не понимаешь, вдумайся. Конец. Света.
— И что?
— Нет света. Нельзя снимать.
Митрич, кивая на модель:
— Смотри, красота женщины, если с ней носиться, снашивается быстрее.
Снимала интервью Митрича в телецентре, забегаем в лифт, слегка прижимает дверьми. Митрич девушке внутри:
— Вы нас чуть не убили, вы не придержали нам двери, посмотрите кругом кровь, куски тел и мозги по стенам!
Невозмутимо, совершенно по-деловому в ответ:
— Так, ну телевизионщики как раз на этом этаже, отличный сюжет, в эфир дадим вечером.
В креативе прослушивание демозаписей дикторских голосов:
— Ну нет, этот мне не нравится. Он какой-то попсовый…
— Да ему надо сказать всего два слова: «плюшевое радио», какая тебе разница.
Боб, мрачнея:
— Коллеги, наш клиент утверждает, что цвет майонеза в нашем ролике опять не соответствует статусности его бренда.
Саша выкладывает из корицы, перца, аниса и прочего макет поздравительной открытки. Потом мы с ней носимся с диетическими сливками для фона, который нужно сфотографировать и говорим дизайнерам:
— Так, отойдите все, нам нужно снимать сливки.
То есть забрать себе самое лучшее.
Относила к секретарям открытое молоко, утром забираю, на нем желтый стикер с надписью «креатив». Свежий!
В креатив поставили ещё один стол, теперь там сидит человек, который обзванивает производства на предмет воплощения дизайнерских идей.