Был период дележа «объекта» между разными силовыми структурами. В пансионате «Белые ночи» охрану первоначально осуществляет СОБР Министерства внутренних дел. Его работники проживают в одном номере с тем, кого им доверили. Вечером заглядывает горничная и просит собровцев сделать что-нибудь с их «коллегами из соседнего номера». Милицейские спецназовцы сильно удивляются. Берут оружие и идут выяснять, что за «коллеги», не киллеры ли? Ногою отворяется соседняя дверь, и собровец, извиняясь, возвращается, информируя напарника, что там «страхуют смежники».
Прогулка по берегу Финского залива. На пейджер телохранителя приходит сообщение. Он поясняет, что «срочно необходимо вернуться в санаторий „Белые ночи“, так как произойдет смена охраны, теперь будет приставлен ОМОН». В номере уже сидят два угрюмых «товарища». Собровцы, попрощавшись, убывают восвояси. Воцаряется молчание. Вместе с «объектом», не произнося ни слова, «омоновцы» прогуливаются по уже темному парку вокруг санатория, возвращаются в номер и вперяются в телевизор, работающий без звука.
— Так вы и есть те самые омоновцы, которые головами кирпичи разбивают? — проявляет гостеприимство и радушие «объект».
— Нет, мы из ФСБ, — как-то мрачненько реагирует один из телохранителей. Шутка их предшественников явно не нравится чекистам.
Весна — время дефиле на мотоциклах. «Объект» идет с «сопровождающими» по Большой Морской улице, видит друзей, распаковывающих из ящика новенький мотоцикл.
— Замечательная машинка. Что же нужно сделать для того, чтобы она завелась и поехала? — демонстрирует любопытство «охраняемый», присаживаясь на седло и берясь двумя руками за руль.
— Необходимо нажать на эту педаль, повернуть ту ручку и слегка оттолкнуться, — объясняет кто-то из чекистов и сам удивляется тому, что происходит далее. Мотоцикл заводится и уносит на себе «объект». Несколько светофоров дают зеленый свет новоявленному мотоциклисту. Но четвертый или пятый загорается красным. Перед светофором резко тормозит грузовик, в который и въезжает «объект» (не срабатывают тормоза, да и совсем отсутствует опыт езды на таком виде транспорта). Крови много, но не море. Водитель грузовика нервно интересуется у пострадавшего, жив ли тот и цел ли. Травмированный мотоциклист отмахивается и советует соучастнику ДТП покинуть место столкновения как можно скорее, дабы не возникло множественных проблем в области правоприменительной практики.
Утро следующего дня будет последним во взаимоотношениях телохранителей с «охраняемым». «Объект» отправится во Францию, и на таможне аэропорта Пулково у него отнимут полторы тысячи долларов США как «незадекларированные», оставив тем самым Анну Георгиевну без средств, переданных из Петербурга ее матерью, а Татьяну Ивановну — без платья в экологическом стиле, которое она заказывала. Такова плата за «королевскую» охрану.
Застенки с кумирами
Место действия — Большой дом на Литейном проспекте (бывшее управление КГБ СССР по Ленинграду и Ленинградской области). Следственное управление. Маленький кабинет на втором этаже. Беседа со следователем А.:
— Ну почему вы так не любите нашу организацию и КГБ?
— А за что ее любить?
— Мы защищаем безопасность граждан…
— Не заметил.
— У вас явно предвзятое отношение к нам.
— Да вы, батенька, карел!
— В каком смысле?
— Ну как, в каком? В каждом карельском леспромхозе на видной стенке висит, как и у вас, портрет их земляка Андропова…
— Нет, я по другой части…
— Вы почечник?
— Почему?
— Потому что многие больные нефритом или почечной недостаточностью с сочувствием относятся к Андропову.
— Нет. Это мой кумир.
— Тогда как же Указ президента Ельцина о деполитизации органов государственной власти? Если генсек ЦК КПСС — ваш кумир, то вешайте его у себя дома в туалете…
— Где хочу, там и вешаю. Вы же сами за демократию выступаете…
— Демократия не подразумевает воспевание палачей и следование их традициям. Пожалуй, таков ответ на ваш первый вопрос. Кстати, вижу, у вас на книжной полочке Дейл Карнеги стоит. Вы его читали?
— Конечно.
— Тогда должны бы знать, что внешнее убранство тоже способствует формированию образа и отношения к его носителю. Если бы вместо Андропова у вас там был бы портрет Валерии Новодворской, может, кто-нибудь и изменил бы свое отношение к вашей организации, хотя и не факт и не я. У вас вон и в коридоре стоит бюст Дзержинского…
— Его нельзя выкидывать, он из серебра.
— Так вы же сами жалуетесь, что зарплаты низкие, денег на жизнь не хватает… Так распилите его и выдайте в качестве вспомоществования наиболее бедствующим. И вообще, мрачненько как-то здесь. Давайте сорганизуем хороших питерских художников — «Митьков», Кирилла Миллера… они вам за один день все расцветят разными красками, преобразят здешнюю серость.
— Не надо.
— Почему же? Такие длинные грязные коридоры, обшарпанность, холод и гулаговский символизм портят вашим сотрудникам настроение, предрасполагают к неприглядным поступкам… У вас же всюду пахнет 37-м годом…
— А хотите, я вам покажу, где здесь расстреливали?
— В познавательных целях, пожалуй, не откажусь.
— М-м-м… нет, не покажу. А то потом будете всем рассказывать, что я вам угрожал, обещал показать, где у нас людей расстреливали…
— Но если не покажете, я же все равно скажу, что угрожали, обещали показать, где расстреливали, но не показали…
— Ладно, пойдемте. Вон там, во дворе… И нет у нас семи этажей под землей.
— Не верю.
Вот и поговорили.
О бедном Падухто замолвили слово
Сцена первая: допрос Татьяны Ивановны в кабинете следователя Падухто (декабрь 1998 года).
— Татьяна Ивановна, припомните, писали ли вы когда-нибудь совместные статьи с Линьковым?
— Мы так давно с ним вместе работаем, что даже трудно вспомнить, столько текстов, расследований, каких-то материалов…
— Хорошо, тогда я вам напомню. Вот ваша совместная статья трехлетней давности о гей-клубе. Зачем вы ходили с Линьковым в клуб для гомосексуалистов?
— Это был клуб не только для гомосексуалистов, но и для лесбиянок.
— Да, я знаю, я там тоже был…
— Вот видите, и вы там были.
— Я там был по работе!
— И мы по работе. Вы же читали статью…
— Ладно, Татьяна Ивановна, я вижу, вам многое известно, вы знаете, кто убил Старовойтову?
— Не я.
— В этом у меня нет никаких сомнений. И все же, что вы об этом думаете?
— Мне представляется, что в деле есть три составляющие:
1. Исполнители — отмороженные национал-патриоты.
2. Посредники — те, кого надо искать в криминальных кругах недалеко от губернатора Санкт-Петербурга Владимира Яковлева.
3. Заказчики — их можно обнаружить вблизи от спикера Государственной Думы коммуниста Геннадия Селезнева.
— С первым и со вторым я с вами соглашусь. А по третьему пункту вы глубоко ошибаетесь.
— Так вы что, уже раскрыли это громкое преступление и заказчиков установили?
— Нет, я этого не сказал. Но я понимаю, за что фашисты могли убить Старовойтову. Она все время защищала всякие меньшинства — то евреев, то армян, то татар, а о русском народе она совсем не думала…
Татьяна Ивановна, у меня к вам просьба, я же знаю, что вы журналист… пожалуйста, не пишите о нашей с вами беседе.
— Если для вас это так принципиально, я писать об этом не стану, но ваши взгляды мне представляются несколько странными. Прощайте.
Сцена вторая: вечерний ужин Татьяны Ивановны с друзьями-журналистами, в том числе и иностранными.
— Побывала сегодня на допросе у следователя. Обещала ему не писать ничего об этом. Поэтому расскажу вам, т. к. об интервью мы не договаривались.
(Татьяна Ивановна в красках рассказывает о состоявшемся диалоге.)
Сцена третья (последняя): звонок следователя Падухто на мобильный телефон Татьяны Ивановны.
— Татьяна Ивановна? — Голос следователя захлебывается от гнева.