Изобразив гримасу радушия и гостеприимства, хозяйка стала рассказывать о преимуществах ее недвижимости: «Жить будете в отдельном доме (она махнула рукой в сторону дальнего сарая с провисшей крышей и полиэтиленом в окне вместо стекла). Комната там большая. Кухни нет. Плитку сами привезете с газовыми баллонами. У нас здесь благодать. Людей почти нет. Сплошная природа. Условия проживания естественные. Да, и биотуалет купить не забудьте, он недорого стоит. Нашим туалетом я и сама не пользуюсь, поскольку у меня муж пьющий, и там сильно грязно, и у него много приятелей всяких бывает. Хожу под кустики. Воду будете носить с озера, наш колодец засох семь лет назад. Мыться там же. И еще! Когда мой муж сильно выпьет, он меня бьет. Поэтому иногда я буду приходить спать к вам. И с ответом не затягивайте. Вот вам номер моего телефона, и до 5-го числа мне обязательно позвоните, чтобы я знала, а то много вас тут желающих шастает».
Всегда знал, что наши люди самые искренние и непосредственные в своих действиях и стремлениях. Еще раз в этом убедился.
Деликатный финн
В любимом Выборге есть маленькая плавучая гостиница «Короленко». Цены на проживание смехотворные, а эстетическое удовольствие несопоставимо с тарифами на официальные услуги. Вот, к примеру, сценка из бара.
Заезжий пожилой финн обращается к бармену с вопросом: «Проститтее, мне оцценнь понравилас вонн таа девусска. Но я боюсс, сто если я к ней обрассус, то она подумаетт, сто я сцитаю ее немноско проституткой».
Бармен перебивает гостя: «Не переживайте, она множко проститутка. Скажите, сколько у вас денег, и я пойду с ней договорюсь».
Дачный фейсконтроль
Летом в бар «Дача» не протолкнуться. Народные массы выливаются на Думскую улицу, там плещутся и волнами забрасываются в соседние заведения.
Обычно в саму «Дачу» вход свободный, но охрана имеет все основания отказать лицу хамского видо-происхождения в праве проникновения на маленький островок вольнобезумствия. И это правильно, ведь каждый день в «Даче» — «частная вечеринка» для нормальных свободных людей. Минувшим летом я успокаивал одного «не прошедшего фейсконтроля» молодого человека. Он ко мне обратился с жалобой на действия «входбоев», не допускающих чуждые элементы.
Парень был весьма нетрезв и словоохотлив. «Что такое? Меня не пускают в эту гребаную „Дачу"! Почему?» — недоумевал он.
— Знаете ли, юноша, дело в том, что вы неверно поступили на самом первом этапе ваших вербальных взаимоотношений с «дачной» охраной. Вам не следовало интересоваться себестоимостью входных контрамарок, привлекая к себе внимание при визуальном контакте. Существуют определенные поведенческие модели, которые вы несколько нарушили проявлениями субкультуры плебса. Вам надлежало продемонстрировать свою уверенность, ввести во внешний облик элемент эгоцентризма и независимости от внешних ограничителей. И с этой уверенностью в себе продвигаться к вожделенной цели — идти в «Дачу», не спрашивая разрешения и соизволения у охраны.
— Говно вопрос, щас еще раз пойду! — отреагировал собеседник.
— Искренне вам теперь не советую экспериментировать. Ваша первичная неудача отложила отпечаток и сохранилась в оперативной памяти стражей «дачного» порядка. Перенесли бы вы ваше рандеву на следующий день. Это позволит вам нивелировать негатив и удалить тот осадок, что остался от вашей первичной попытки получить допуск. У вас появится еще и время для самосовершенствования… — наставническим тоном продолжаю успокаивать господина.
— Да, блядь, поналился я, — грустно сказал молодой человек и побрел в ночную даль.
Похождение из Ленинграда в Санкт-Петербург
«Я не крот, чтобы под землю лезть», — постоянно произносит моя старинная подруга и отказывается спускаться в метро и пользоваться услугами метрополитена. С недавних пор и я, следуя ее примеру, избегаю подземки. Но на обычном «поверхностном» транспорте иногда приходится прокатиться. Особенно в какие-нибудь дальние Писькаревки.
Не так давно друзья позвали меня в гости на проспект Металлистов (рядом с Большеохтинским кладбищем). Вечер был темный, поздний, морозный, с порывистым ветром. Мое двухчасовое опоздание позволило хозяевам квартиры и их гостям прийти в коматозно-интоксикационное состояние, вызванное тремя литрами водки и отсутствием закуски. Домофон молчал, телефоны не отвечали, соседи не открывали дверь в парадное, а доставившая меня так-сомоторина унеслась во мрак петербургской ночи. Идти на встречу с известной, уже не ожидающей меня реальностью не хотелось. Тем более что, например, друзья Мотричи уже покинули застолье и были доставлены в родные пенаты в Бенуёвом доме возле Витебского вокзала, где мгновенно отошли ко сну.
Оставалось поцеловать металлическую дверь дома на Металлистов (так, чтобы не приклеиться на морозе к ней губами) и переместиться в более пригодные для жизни кварталы Санкт-Петербурга. Будь это район пересечения Металлистов и Кондрашки, пешком бы пошел к себе на Сенную. Этот маршрут мне хорошо известен и занимает полтора-два часа. Называю его «путешествием из Ленинграда в Санкт-Петербург». Сей туристический тракт пролегает через район Завода шампанских вин, Металлического завода, изолятора «Кресты», Литейный мост. Далее возможны варианты: или по Литейному — повернуть на Невский и Садовую, или по Кутузовской, Дворцовой, Адмиралтейской набережным до Сенатской и там по Вознесенскому, или до Летнего сада и по Фонтанке до Московского и т. д.
Но на этот раз проблема заключалась в том, что мне очень не хотелось ночью одиноко брести вдоль малоизвестных и неприветливых кладбищенских просторов. Поэтому решено было ловить частника или искать маршрутку. Присутствие могильных плит рядом с «голосующим» несколько осложнило решение поставленных задач. Мчащиеся мимо автомобилисты демонстрировали полное финансовое благополучие и равнодушие к деньгам.
Как известно, лучшим транспортным средством для езды с кладбища и на кладбище является маршрутка. Причем последний вариант поездки имеет два смысла. Это понимание пришло уже в пути, когда при резком торможении и каждом новом старте моя тушка летала по пустому салону и билась различными частями о выступающие элементы внутренней отделки и декора автофургона. От ушиба спаслась только голова, которой доставалось уже ранее и при иных обстоятельствах. И именно в ней возник вопрос: «Зачем я, такой молодой и неглупый человек, сел в маршрутку? Ведь мог бы еще жить да жить!» Ровно двух километров катания на маршрутке хватило для жесткого ультимативного требования к извозчику «немедленно остановиться и выпустить меня». Напоследок я еще раз стукнулся коленкой о соседнее кресло и выпал на улицу. Первичный осмотр увечий показал наличие множественных гематом, ссадин и кровоподтеков.
С левой стороны улицы и черного сквера светились огнями Завод шампанских вин и Металлический завод. Хромая и держась за больные места, брел я по маршруту «из Ленинграда в Санкт-Петербург». Я же не крот и не стану лезть под землю.
О петербургском крышеведении
Очередную питерскую Свободу закрывают на замок. Амбарные навесные и врезные запирающие устройства лишают петербуржцев доступа на крыши родного города. Иные Свободы у жителей вольного города Питера отняли уже давно, не дав даже возможности их вкусить и распробовать. Свободу выбора заменили административным произволом назначенцев. Свободу слова вытеснил и затоптал агитпроп. Свободу митингов шествий и прочих протестных действий загнали в резервации кировских стадионов и милицейские кутузки. Свободу передвижения по улицам отняли менты-грабители. Свободу езды на велосипедах сбили бандиты на «шестисотых» «мерседесах». Экономическая Свобода пала вместе с малым и средним бизнесом. Свобода вероисповеданий брошена на алтарь православия.