Запись 7-ая (25.09.2001):
Снова сажусь за записи, пока выдалась свободная минута — воспоминания ещё живы. Иногда память, как форточка, через которую наружу просачиваются бледные застоявшиеся воспоминания. Но чаще её приходиться держать закрытой. Так вот...
В тот момент у меня исполнилась давняя мечта — я увидел себя со стороны. Сколько раз приходилось смотреться в зеркало, но только теперь могу точно сказать, что там всегда был кто-то другой. Я выгляжу именно так, как покоящийся на операционном столе покойник. Невысокое, худощавое тело. Русые волосы и отстранённый взгляд карих глаз. Я не так и страшен. Смерть, — подумал я тогда, — мне только к лицу. И, знаете, прекрасно, что я так решил. Как там говорил Декарт? Я мыслю, следовательно, я существую? Хорошо для начала моего трагического конца. Впрочем, теперь, когда я это вспоминаю, то невольно прихожу к мысли: так ли трагичен был факт моей смерти?
На что это было похоже? Знаете, как будто вернулся в младенчество! Будучи младенцем, я вряд ли осознавал тепло материнской груди или запах её молока. Ощущения были новыми и чистыми, самыми крепкими и нежными. Но сейчас я полностью в их власти — такое родное ощущение тепла и спокойствия! Я чувствую это каждой фиброй души! Это простор, беспрепятственность, независимость от мира, так как я, кажется, и есть мир, обволакивающий каждый сантиметр реальности. Будто я стал одним целым со всем, что поддаётся восприятию человека и сверх того. Стал неотрывной частью чего-то большого, что принято считать жизнью — уютно чувствующая себя шестерёнка в этой запутанной системе смерти. Я и не осознавал, насколько пошло и ограниченно звучит слово «жизнь» в устах человека. Всегда ли после смерти меня бы преследовало это ощущение? То есть, хочу сказать, если это не просто какой-то этап, связывающий начало с концом... или приятный бонус, как мелодия при звонке. Если ответ «да», то я бы даже хотел остаться в таком состоянии как можно дольше...
Запись 8-ая (26.09.2001):
Я — выпавший из машины жизни винтик, в окружении снующих врачей, разглядываю своё тело. И что? Это вся смерть? Мне она представлялась другой. Мне нужна была подсказка, но знаков не было. Что мне делать дальше? Страшна не неизвестность, а ожидание. Я понимаю, у неё столько работы... вдруг она меня попросту не заметила? Кто я такой для неё? Мелкая сошка. Крошка в пустыне. И тут я одинок в своих начинаниях.
Нет... Опять я думаю о ней, как о чём-то материальном. Чёрти что! До чего нужно довести человека, чтобы он не смог ни на йоту усомниться в укоренившихся эталонах? Кем и когда это закладывается? Родителями? Родителями их родителей? Устрашающая градация законов и табу: не трогай руками, не прелюбодействуй, ходи в шапке, верь в Бога. Огради себя от мира незнанием и боязнью идти навстречу. Заройся в земле вместе со своими чувствами. Запрись в бункере вместе со своими мечтами о небе. Уверуй — дай слабину, отказавшись от собственных попыток в надежде, что всё решат за тебя. Искоренить этот сорняк практически невозможно, он прочно засядет в уютном гнезде человеческого сознания и будет время от времени напоминать о себе, как ноющий зуб. Я считаю, что вера подобна зависимости от курения. Разлагает тебя изнутри, уверяя, что всё идёт во благо и успокоение. Не прав? Пусть первый бросит в меня камень. И дело даже не в том, что вера кажется мне слабостью, а в том, что такую силу превратили в показательные выступления. Золото тоже может чернеть. Человек умирает — и что остаётся после него от его веры? Что есть вера без опыта? И мой опыт в том, что я очнулся часами позже.
Часами позже — а мне показалось, что прошёл десяток минут от смерти до моего спасения. Как правило, данное состояние длится три-четыре минуты. И, выходит, что я, действительно, был мёртв. Врачи наперебой говорили, что моя жизнь оборвалась с концами. Случаи выживания редки. Приводили доводы, снимки, какие-то бумаги. А я сидел живёхонький. Ещё мало чего понимая, как и они. Это был редкий случай, при котором можно смело заявить, что людям свойственно ошибаться. Вот он я! Голова болит, и всё расплывается, будто в тумане. Так вот как чувствуют себя вновь ожившие «мертвецы»? Ощущение тепла и спокойствия покинуло меня — ко мне вернулись ложные понятия доброго и злого. Голова набита свинцом от ненужной и смятой в ком информации. Мне снова холодно. Мне снова тесно. Но было что-то ещё...
Я — это снова я. Или я не прекращал быть собой?
Запись 9-ая — она же последняя (27.09.2001):
Прошло уже два года, но только сейчас, когда спала пелена и окрепла мысль, я пишу эти записки. И каждый раз, перечитывая, понимаю, что что-то упустил. Как ухватить ту тонкую нить, если она обретает смысл только в мире по ту сторону? Страшнее то, что придётся столкнуться с этим вновь — попасть за ширму сцены. Снова поймать её, как следует подготовившись, но не имея возможности вернуться назад. Я не верю в повторную удачу — от смерти не убежать даже самой смерти. И хватит на этом...
Послесловие:
Может, в тот раз... мне просто не хватило терпения немного подождать?