Немного позже Шлыков сказал Родриану:
— Это, Вильгельм Карлович, вы сами зацепили ногой доску, которая толкнула подпорку крышки бака, сбив стоявшие на краю ведра с маслом…
Тот, махнув рукой, приказал Штифту прекратить бесполезные поиски виновных.
— Я хочу видеть машины, — сказал он.
Родриан внимательно осматривал агрегаты. Он даже подлезал под машины, ощупывая рукой отдельные детали.
— Грязь, ржавчина, полное отсутствие смазки, — возмущался Родриан. — Эти прекрасные механизмы надо беречь… Кстати, господин Штифт, у вас нет новых сведений об Игнатове?
Штифт замялся.
— Я спрашиваю об инженере Игнатове — конструкторе этих механизмов, — повторил Родриан.
— Игнатов мобилизован в Советскую Армию, — вспомнил Штифт.
— Вы не обнаружили его среди пленных на Кубани?
— Нет… Но я немедленно распоряжусь…
— Не трудитесь, все уже сделано. Игнатова ищут во всех лагерях.
На гидрозаводе Родриан заинтересовался баком, где хранилось нерафинированное масло.
— Все в том же положении? — сурово спросил он Вейнбергера.
— Я бессилен что-либо сделать, — оправдывался тот. — Я не химик, господин Родриан…
— Кто занимался рафинацией до войны? — спросил Родриан, обращаясь к Шлыкову.
— Инженер Ельников… Но он тоже в армии.
— Вы не приняли никаких мер к его розыску, господин Штифт? — спросил Родриан. — Потрудитесь сейчас же распорядиться и об этом. Все сведения о нем даст Шлыков… Как обстоит дело с вашей заводской лабораторией, господин Вейнбергер?
Вейнбергеру нечего было ответить, он даже не думал об этом.
— Лаборатория сожжена большевиками, — пришел на помощь Шлыков.
— Речь идет не о центральной лаборатории, а о заводской, без которой немыслимо производство. Кого бы вы могли рекомендовать из русских инженеров?
Вопрос Родриана захватил Шлыкова врасплох.
— Трудно сразу сказать… Надо подумать…
— Хорошо. Подумайте и сегодня же вечером доложите мне… Имейте в виду, господин Штифт: завтра сюда должен приехать немецкий инженер-химик. Но, к сожалению, здесь свои методы работы… Немецкому инженеру придется подучиться у того русского лаборанта, которого отыщет Шлыков.
На ТЭЦ Родриан сразу же узнал Покатилова.
— Еще один старый знакомый, — сказал он, здороваясь с ним. — Показывайте ваше хозяйство!
Родриан долго осматривал шестой котел, интересовался, как идет очистка барабана и скоро ли удастся приступить к гидравлическому испытанию.
— Я заказал в Германии генератор и турбину. Полагаю, что они уже в пути. Не подведете, Покатилов?
— Стараемся, — ответил мастер.
— Вижу. И вообще должен сказать: в основном я надеюсь на поддержку и помощь старых рабочих…
Вечером в кабинет Шлыкова пришел Лысенко.
— Ну, как, Свирид Сидорович, понравился тебе новый хозяин?
— Хитрая бестия! Не чета Штифту. На стариков, говорит, надеюсь…
— Ну, что ж… Старики не подведут… А в лабораторию хочу порекомендовать Скоробогатову. Ты как на это смотришь?
Лысенко одобрил предложение Шлыкова.
На следующий день в главную контору явился немецкий инженер-химик, выписанный Родрианом из Германии.
Когда тот знакомил Скоробогатову с инженером-химиком, бывшая заведующая центральной лабораторией комбината категорически заявила Родриану, что она не может взять на себя практическое руководство рафинацией масла. Это вне ее компетенции. Тем более, что процесс требует много пара, а его до сих пор нет. Что же касается теоретической стороны вопроса, то она готова поделиться своими знаниями с немецким инженером. Однако и для этого необходимо хотя бы примитивное лабораторное оборудование.
Около двух недель длилась возня с организацией лаборатории: то не было нужной аппаратуры, то не хватало реактивов. Дальше тянуть стало невозможно: Родриан ежедневно требовал отчета, и вот началась учеба.
С методической аккуратностью немец приходил к Скоробогатовой в новую маленькую лабораторию и просиживал с ней ровно два часа в день. Все, что она говорила, он аккуратно записывал в толстую тетрадь, и трудно было представить себе, когда же ученик освоит процесс рафинирования, который Скоробогатова излагала на редкость путано и сложно.
— Все пишет? — пыхтя своей трубочкой, спрашивал Лысенко.