Валя обрадованно согласилась.
На улице Гоголя, тем более в воскресенье, было не очень людно. У подъезда дома, в котором помещалась земельная контора, стоял полицай.
Валя испуганно дернула Лысенко за рукав. Тот спокойно пожал ей руку, увидев, что у полицая торчит из кармана газета «Кубань», и смело прошел в приемную.
Там не было никого, кроме барышни за одним из столиков.
— Что вам угодно? — спросила она Лысенко.
— Может ли нас принять господин Соколов с просьбой проверить земельное дело?
— Сегодня воскресенье, и контора не работает, — ответила барышня.
— Но у нас приглашение как раз на сегодня!
— Хорошо, — ответила барышня, — в таком случае пройдите к нему в кабинет…
В довольно просторной комнате сидело человек двадцать, тихо между собой переговариваясь.
Лысенко поздоровался с Деревянко и с сидевшим рядом с ним седым коммерческим директором «Камелии». Потом пожал руки нескольким ближе к нему находившимся товарищам и сел на свободное место. Валя села рядом.
Вслед за ними вошли еще несколько человек.
Наконец Деревянко встал и, обращаясь к присутствующим, сказал:
— Товарищи, мы решили созвать представителей подпольных партийных организаций предприятий города Краснодара по весьма важному вопросу. Хотя приняты все меры к вашей безопасности, но увлекаться нам нельзя. На все совещание отведено два часа. Повестка дня: передача опыта главмаргариновцев в «тихой войне» с немцами.
— А когда же будет «громкая война»? — спросил сидевший в первом ряду пожилой рабочий.
— Всякому овощу свое время, — ответил ему Деревянко. — Давайте, товарищи, не терять времени. Слово имеет Свирид Сидорович.
Не спеша, обстоятельно рассказал Лысенко о событиях последнего времени на комбинате, особенно после приезда Родриана и немецких инженеров.
Когда он кончил, все тот же неугомонный пожилой рабочий спросил:
— Что ж, вы так до самого прихода армии и будете заниматься «тихой войной»? А партизаны за вас будут таскать каштаны из огня?
— Подождите, — остановил его Деревянко, — я отвечу на этот вопрос в заключение. Ряд предприятий, — продолжал он, — как, например, 456-й завод, уже применяет этот метод войны, невидимый, но еще более сильный по своим результатам, чем открытая война, в наших подпольных условиях. На мармеладном комбинате, где немцы ремонтируют танки, бронетранспортеры и автомашины, работают наши русские инженеры и рабочие. Мы, применяя опыт главмаргариновцев, научились делать, например, капитальный ремонт блоков так, что они выдерживают испытание в цехе при приемке, а в боевых условиях при начавшейся стрельбе или быстрой езде выходят из строя. Сменить мотор под огнем или в дороге — это не так просто! Далее, на заводе Седина, где немцы начали делать горные вьюки, рабочие не отстали от других. За их «работу» немцы уже расстреляли директора завода, предателя, в угоду немцам дробившего зубы рабочим. Это тоже неплохо. Надо только не подводить наших людей, если они возглавили то или иное дело в силу необходимости. Вопрос о срыве работы на предприятиях немцев — большое дело. Городской комитет партии будет строго спрашивать со своих членов и комсомольцев за их активное участие в этой войне. Дальше идет борьба за единство наших русских людей и за разложение морального состояния оккупантов. События нарастают с необыкновенной быстротой. Немцы остановлены Советской Армией у Сталинграда и Моздока. Это огромная победа. Мы твердо верим, что разгром зарвавшихся оккупантов близок. Испытания только закаляют большевиков. И мы твердо верим, что наша партия приведет народы Советского Союза к победе над фашизмом…
Забыв обо всем, что ее окружает, слушала Валя эти слова. «Мы здесь, мы живы, — думала она, — партия жива, партия борется, она с нами! Значит, мы победим!..»
Вернемся немного назад. В то памятное утро, когда Виктор после ареста брата добрался, наконец, до Лысенко, тот уже знал об аресте Батурина и всей его прежней бригады. Больше того, Лысенко успел выработать план действий. Когда Витя принес подтверждение, что его старший брат в жандармском управлении, Лысенко решил немедленно вызвать Бутенко.
Дело в том, что накануне вечером из жандармского управления позвонили Штифту и предложили ему на следующий день прислать мастера починить пишущие машинки. Об этом узнал Шлыков, посоветовался с Лысенко, и они решили послать механика точных приборов, Петра Евлампиевича Бутенко: он был единственным человеком на комбинате, который вполне мог справиться с заданием. Но вечером механик рано ушел из цеха, дома его не застали, И разговор с ним пришлось отложить на утро. Утром же, когда Лысенко узнал об аресте Батурина, задание о присылке в жандармерию мастера оказалось как нельзя более кстати.