Особенно заинтересовали его два эпизода, рассказанные мной: это когда Ветлугин и мой младший сын Геня, хорошо знавшие немецкий язык, являлись к фашистам в немецком обличье и ловко мистифицировали их.
— Вы ведь тоже, кажется, свободно владеете немецким? — спросил я Бережного.
— Иногда я ловлю себя на том, что даже думаю по-немецки, — улыбнулся он.
За несколько дней до вылета десантников я зашел к Бережному. Он сидел за столом. На столе лежали последние немецкие газеты, устав нацистской партии и какие-то инструкции германского министерства пропаганды. Я сделал вид, что не обратил на это внимания. Бережной промолчал. Но мне стало ясно: он что-то задумал и по своей привычке не считал нужным говорить об этом раньше времени…
Познакомился я в Краснодаре и с девушками, включенными Славиным в десант. Их было одиннадцать человек: они должны были работать взводными медицинскими сестрами и в хозяйственной части.
Среди них мне особенно запомнилась Аня Чертоляс. Худенькая, стройная девушка с большими темными глазами, она часто навещала нашу школу на Октябрьской, интересуясь устройством мин. Здесь она познакомилась с Поданько, командиром дальней разведки десанта, и они полюбили друг друга…
Наконец настал день, когда все было готово к отправке. Вечером десантники собрались на торжественный прощальный ужин. Начальник штаба партизанского движения Юга товарищ Селезнев поднял тост за встречу на земле свободной советской Тамани. Дружно зазвенели бокалы…
В сумерки все прибыли на аэродром. На летной площадке смутно вырисовывались силуэты тяжелых самолетов. В них уже разместили большие грузовые тюки. Десантники были молчаливы и сосредоточенны.
Славин отдал команду садиться. Бережной, проходя мимо, крепко пожал мне руку.
Первым поднялся флагман, за ним — остальные машины. Они сделали широкий прощальный круг над аэродромом и, покачав крыльями, взяли курс на Тамань. За городом к ним пристроились скоростные истребители прикрытия.
Мы разошлись по домам. На сердце было тревожно: кто знает, увидим ли мы снова наших друзей?
Прошло немало времени, прежде чем начали поступать сведения о десантниках. Это были зашифрованные радиограммы передатчика Славина, донесения наших агентов, следивших за немецкими штабами, и рассказы тех, кому удавалось прорваться через «Голубую линию».
По этим отрывочным, часто запаздывавшим, иногда противоречивым сведениям мы следили за судьбой десанта. Иногда многое казалось нам непонятным. И лишь после того, как немцы были изгнаны из Тамани и мы снова обняли тех, кто остался живым из десантников, нам стало известно все об их героической борьбе в тылу врага.
Славин летел на флагмане. Он сидел рядом с командиром корабля. Перед ним освещенная электрической лампочкой находилась карта.
Славин смотрел вниз. Над землей лежала темная, непроглядная кубанская ночь. Потом во мгле сверкнули вспышки орудийных выстрелов. Загорались и гасли осветительные ракеты. По небу шарили голубоватые лучи прожекторов.
На земле шел «малый бой» у внешнего обвода «Голубой линии». Затем снова вокруг сомкнулась ночная тьма.
Через некоторое время командир флагмана, тронув Славина за плечо, показал на карту. Палец командира провел на карте линию от Краснодара на запад и остановился там, где коричневые горизонтали сплелись в клубок, обозначая горы и ущелья центральной Тамани. Здесь был нарисован красный крестик и под ним, немного западнее, стояла надпись: «Волчьи Ворота». Славин понял: самолеты подошли к месту высадки. По воздушным кораблям был отдан приказ готовиться к выброске. Десантники выстроились перед бомбовыми люками. Сигнал — и первым уходит вниз Поданько, командир разведки, тридцатилетний казак-таманец, учитель истории в станичной средней школе. За ним прыгают его разведчики. Потом — первый, второй, третий и четвертый взводы. Последними покидают флагман Славин со своим ординарцем.
Резкий рывок парашюта — и распустившийся купол прекратил стремительное падение Славина. Земли по-прежнему не видно. Вокруг тьма. И вдруг высоко над куполом парашюта слышится сухой стук пулеметов и пушек. Трассирующие пули бороздят небо. Откуда-то издалека, будто с самого горизонта, поднимаются лучи немецких прожекторов и на мгновение вырывают из тьмы силуэты «мессершмиттов». Это немецкий воздушный патруль неожиданно появился над Волчьими Воротами, и наши истребители завязали с ним бой, прикрывая уходящие на восток тяжелые самолеты, освободившиеся от десантников…