Часто употребляются в творчестве Телешова и образные сравнения. Так, обида Павла Петровича («Призраки») сравнивается с разъяренным зверем, который, успокаиваясь, постепенно укладывается в свое логовище, а провокатор Воронов («Крамола») сравнивается с пауком, поджидающим свою жертву.
Язык самого автора отличается глубокой искренностью и простотой. Телешов, как правило, избегает длинных периодов, стремясь сделать свою речь как можно более точной, конкретной и лаконичной. Но описаний в его произведениях очень немного: он предпочитает показывать своих героев, а не рассказывать о них. Речь действующих лиц его рассказов также довольно своеобразна. Писатель обнаруживает прекрасное знание и русского простонародного языка, и языка российского барства, офицерства, интеллигенции, купечества, духовенства и пр.
Творчество Телешова было в свое время высоко оценено русской критикой. Отмечая несомненную талантливость писателя, критика особенно ценила искренность и простоту его манеры изложения, ценила, что в годы расцвета декадентства в России произведения Телешова являлись одними из немногих, хранивших и продолжавших лучшие традиции русского реализма.
Человек большой жизненной энергии, Телешов принимал активнейшее участие в целом ряде общественных мероприятий, являя собой, таким образом, образец неутомимого общественного деятеля.
Он долгое время был председателем Кассы взаимопомощи литераторов и ученых, участвовал в создании Книгоиздательства товарищества писателей, имевшего целью защиту писателей от эксплуатации со стороны издателей. Однако важнейшая заслуга его в организации литературного кружка «Среда» и музея МХАТ.
Литературный кружок «Среда» сыграл огромную роль в деле объединения молодых литературных сил. Это объединение произошло на почве реалистической направленности творчества участников «Среды», ставивших своей задачей продолжать и развивать лучшие традиции русской классической литературы. Кружок этот был литературно-культурным центром, куда сходились пути крупнейших художников эпохи. Сюда входили почти все выдающиеся писатели-реалисты тех лет: М. Горький, А. Серафимович, И. Бунин, В. Вересаев, А. Куприн, Л. Андреев и многие другие. На заседаниях «Среды» бывал А. Чехов, всегда внимательно следивший за ее деятельностью, здесь побывали В. Короленко и Д. Мамин-Сибиряк. К «Среде» примыкали не только литераторы, но и представители других областей искусства: музыканты, певцы, художники. Частыми гостями здесь были С. Рахманинов, Ф. Шаляпин, И. Левитан, В. Поленов. Таким образом, «Среда» группировала вокруг себя все прогрессивные силы искусства того времени. Особенно же большое значение имела она для писателей. Они перед выпуском в свет своего произведения читали его участникам «Среды» и выслушивали нелицеприятную критику.
Н. Д. Телешов вспоминает, что первое чтение пьесы М. Горького «На дне» состоялось именно на «Среде», что без обсуждения участниками «Среды» Л. Андреев ни одного своего произведения не хотел считать законченным. С большой теплотой вспоминал о «Средах» А. С. Серафимович:
«Когда оборачиваюсь назад, в прошлое, ярким воспоминанием проступают, ярким и ласковым, «Среды» Н. Д. Телешова. У него по средам собирались писатели, читали свои произведения, обсуждали их. Я попал на «Среду», когда возвратился из царской ссылки в Мезень. Здесь я встретил столько ласкового товарищеского внимания со стороны учредителя «Среды» Н. Д. Телешова и ее членов, что сибирский мороз стал оттаивать».
В годы разгула реакции в политической жизни страны, в годы распространения в литературе всякого рода антиреалистических направлений, пытавшихся ниспровергнуть реализм, телешовский кружок оставался верным славным традициям русской классической литературы. Участники «Среды» активно вмешивались в события общественной жизни. Отсюда вышел протест московских литераторов против зверств полиции, жестоко расправлявшейся с мирными демонстрантами, пытавшимися «заявить свое несочувствие существующему бюрократическому строю» в декабре 1904 г. В этом протесте писатели открыто заявляли, что «существующий режим более терпим быть не может». На протяжении почти пятнадцати лет существования этого кружка в Москве не было ни одного крупного литературного и культурного начинания, в котором «Среда» так или иначе не принимала бы участия. И не случайно «недреманное око» (так часто называли тогда царскую охранку) считало членов этого кружка «неблагонадежными».