На мне чёрный испанский комбез, берцы и чёрная куртка с капюшоном. Тоже закуриваю сигарету и говорю:
- Расскажи мне, дед, что за жесть такая тут творится.
Старик тихо заговорил, не глядя на меня.
- Олли лечила людей. Мать весной пошла в лес за травами и пропала. Не нашли. Осталась одна. Варила травы, за медяки лечила. Пришёл баронский сынок, хотел завалить в койку. Она и провела ему по щеке огненным ногтем, не сдержалась. Понятное дело колдовство, следом закон. Да вон они идут, грязью кидаться. Забери меня, Тёмный, устал я.
К виселице подходят трое парней, на вид лет по двадцать. Явно пьяные, гогоча начинают бросать в повешенную комья грязи. Встаю, прячу деда в хран. Достаю шиноби, вытягиваю руку в сторону весёлой троицы.
- Головы долой.
Шиноби издают вымораживающий душу крик и размазываются в воздухе. Через две секунды они опять стоят рядом со мной, в боевых стойках. Ещё секунду бравые метатели грязи стоят с дебильными улыбками на лицах, затем разваливаются на несколько кусков, головы откатываются отдельно.
Подхожу к виселице.
- Макс, девушку в отдельное кольцо со стазисом и очисткой. Глаголь срезать до двух метров и заточить в идеальный конус от земли до среза. Вон ту голову, с ожогом на щеке, насадить на вершину конуса. Всё, уходим.
Не получилось без шума. Не успели заявиться, как сразу нашумели. Пролетая над лесом, высматриваю место. Дороги и селения в стороне, километров сорок. Вот хорошее место, большой пологий холм, поросший мелким кустарником, напоминающим самшит. Посадка, достаю Энну и Мивву, объясняю:
- Сейчас достану старика, он слаб, поддержите его, чтобы не упал.
Достаю деда, в руке трубка, девушки поддерживают его с боков выводя из сидячего положения. Старик смотрит на меня, на девчонок и шепчет:
- Валькирии, я точно умер.
Прикладываю ему ко лбу эльфийскую лечилку, мигает пять раз. Дедок выпрямляется и затягивается трубкой.
- Откуда ты знаешь про валькирий, ака?
- Так все знают, кто умер своей смертью, небесные девы забирают к себе…
- Мда? А с богами у вас тут как?
Старик помрачнел.
- Нет у нас богов, есть только закон.
- Ты не умер. Скажи своё имя и как у вас тут принято хоронить.
Пока прикладываю амулет к Мив и Энн. Имя его Клай, а хоронят как придётся, можно в землю закопать, можно кремировать. Восставших мертвецов пока не наблюдалось.
На холме оказалось метр земли, дальше гранитная скала. Вырезаю плиту, вырезаю погребальную камеру метр на два. Укладываю Олли, закрываю плитой, возвращаю на место почву. Ставлю в изголовье мраморный цилиндр, на гранитное основание. Макс обтёсывает его под стилизованную призму, выжигает портрет и надпись: Олли. Насыпаю могильный холмик из гранитного щебня и кладу возле стелы букет чёрных роз.
- Спи спокойно Олли, пусть ветер и дикие травы шепчут тебе свои тихие песни.
Шиноби стоят опустив головы, их губы шевелятся, Клай размазывает слёзы по лицу, смотрит на портрет.
- Уходим.
Гуськом спускаемся с холма, идём по лесу. Через полчаса молчаливого пути, набредаем на лесную поляну, коротенькая травка, зверья нет. Ставлю в центре поляны стол, стулья, накрываю обед. Наливаю четыре стопки водки, выпивают все. Потом, утолив первый голод, говорю:
- Рассказывай Клай, жизнь свою всю и как тут люди вокруг тебя живут.
Он рассказывает, частенько проскакивают шведские и польские слова, перевожу девушкам. А так, язык такой же, монский.
Жизнь пролетела незаметно, был охотником, детей не было, три года назад похоронил жену. Сил не стало, забросил свою хибарку и прибился в таверну, к дальнему родственнику. За лошадьми проезжих присматривать, мелкие поручения выполнять. Никому он не нужен и никто его не ждёт. А люди, что люди. Охотники по лесам дичь добывают, бонды землю пашут да скотину выращивают. Купцы товар скупают, да в столицу возят. На обмен ткани и посуду всегда имеют. Бароны правят деревнями да собирают со всех налог и графьям в столицу отправляют, те все там живут. Дальше ему не ведомо что там и как, в столице никогда не был. Говорят, туда только чтобы войти, серебряк заплатить надо. При каждом бароне есть человек особенный, стартёр. Видел такого, глаза у них, как у дохлой рыбы. Всегда при оружии и провозглашает закон. При бароне есть, конечно, отряд простых солдат, «нормальных». С этими иногда договориться можно, со стартёром – никогда. Хуже будет, у того только закон в голове. Судья сидит в столице и правит и стартёрами и графьями. Нет ни короля, ни царя, ни бога. Если заподозрят в мажестве или колдовстве, отвезут в столицу на проверку. Это если сопротивление не окажет. При намёке на сопротивление, убьют на месте. За попытку нападения на барона или его родню – виселица. Дёрнешься на стартёра – убьёт на месте. На травниц да лекарок смотрят сквозь пальцы, но вот и так бывает. За драку между простецами, высекут плетьми или штраф три серебрухи.