— Макс, ты можешь забрать одежду прямо с меня?
Стою в чем мать родила. Надо озаботиться плавками.
— Забрать одежду в карман легко, а вот одевать обратно сам будешь, тут увы.
— Ага, поплыли, сделай поле под кожу.
Плыву, прохладненько, но приятно. Очень приятно быть живым и молодым-здоровым. Давно забытое чувство. Поплавал, понырял, вылез-оделся. Упал — отжался. Позавтракал сыром с лимонадом. Все, выдвигаемся в город. Защиту на два миллиметра над кожей, песня в путь. Выхожу на площадь Ленина, далее по Ленинскому проспекту. Красивый проспект, это да. Патруль видел один раз, я шёл по правой стороне проспекта, а трое из ларца навстречу по левой. Магазинов много. В одежном купил носков, плавок, платков носовых пяток, на всякий случай. Приличный малчык обязан иметь при себе носовой платок. И два костюма, по десять рублей. В прошлой жизни, такой костюмчик тройка, в семидесятых, стоил двадцать пять рублей. Один костюм цвета кофе с молоком и другой темно зеленый с искрой. Полушерсть полусинтетика. Сойдет, расту еще. Куртку серую с капюшоном, осеннюю нашел на размер больше. В обувном взял две пары приличных полуботинок, коричневые кожаные. Продавцы косились, но товар отпускали. Хлебный магазин, оказалось в одни руки можно взять только две буханки хлеба и батон. Ладно, зайду в несколько хлебных. Неожиданно в мебельном обнаружил набор складной мебели для дачи, стол и четыре стула, ножки из стальных трубок, складываются крестиком. Там же купил матрас ватный и подушку, армейский вариант, явно. Пришлось таскать за угол по очереди стол, стулья и матрас, типа там батя в машине сидит, прокатило. Столик вошел в карман как родной, да и остальное тоже. Далее вижу столовую, пора пообедать, полпервого уже. В столовой беру борщ, шницель с картофельным пюре, чай. Народу полно, почти все столики заняты. После столовой сворачиваю с проспекта в арку, проходной двор, обширный, с деревьями, закуриваю, иду вглубь. Выхожу из другой арки, вижу магазин Хозяйственный. В нем покупаю рулетку на три метра и три кастрюли из нержавейки, на пять, четыре и три литра. Выхожу на улицу и вот они, трое из ларца и тетка жирная: тыкает в мою сторону пальцами:
— Он, это он хулиган точно! Курил во дворе, у него сигареты есть с собой, я сама пачку видела!
До ментов метра два, литеха, с хитрой умильной рожей спрашивает, — мальчик, а почему ты не в пионерлагере?
Вот оно! Вот почему на улицах нигде нет детей. Все в пионерлагерях. Смешно? Не очень. В местную социальную ситуацию мне вникать было негде и спросить не у кого. Надо рвать когти.
— Макс, Призма, чтобы мне бежать быстрее было, уходим по бырому.
С места стартую по тротуару, менты топочут сзади, свистят в свистки, но отстают, заметно. Бежать легко, сворачиваю за угол, вокруг четырех этажки и свернуть некуда, мчу вперед. Впереди показался ещё патруль, побежали навстречу. Останавливаюсь. Уходить под землю или взлетать — слишком наглядно. Рядом водосточная труба, по ней быстро лезу вверх. Вернее, делаю вид, что лезу, тело ничего не весит, переваливаюсь на крышу, а оголовник у трубы занятный какой, с бахромой и металл толстый. Крыша плоская, гудрон. Выглядываю вниз, обе группы захвата стоят внизу и смотрят вверх. Показываю им язык и корчу рожи, надо отыгрывать хулигана. Сержант пытается лезть по трубе, демонстративно отрываю верхнее колено трубы с оголовником, вниз сыплется мусор и пыль. Сержант отпрыгивает в сторону. Литеха высказался витиевато, в том смысле, что если вот сейчас они меня не поймают, то не видать им не только премии, но и зарплату перечислить придется в пионерлагерь имени Клары Цеткин. Сажусь на край крыши, свешиваю ноги, демонстративно закуриваю и сплевываю вниз. Менты отбегают, совещаются, видимо решив, что деваться мне некуда, пытаются найти способ подняться на крышу, двое скрываются в подъезде дома, двое пошли вдоль фасада искать пожарную лестницу. Нету её здесь, мне сверху видно все. Два литехи остались на месте и с ненавистью смотрят на меня. Бросаю в них дымящийся бычок, встаю, взваливаю на плечо колено водосточной трубы и удаляюсь на другую сторону крыши. Там двор, деревья, детская площадка, кусты и никого. Бросаю трубу на крышу, плавно прыгаю в заросли кустов и сразу ухожу под землю. Норку засыпаю песком из кармана. Чао буратины.
— Что у нас с глубиной погружения и запасами песка?
— Глубина десять метров, песка наберу по дороге. Повернись на четыре часа и иди вперед пять километров, выйдем в лесу.
Вышли в лесу. Но лес сосновый, как причесанный, видно далеко, тропинки везде, валежника нет. Подхожу к высокой сосне, на призме взлетаю к вершине. Осматриваюсь, да, массив не большой, явно не дебри. Со всех сторон дороги, селухи, река, рядом Гомель. Уходить пешком бессмысленно, под землей неохота. Ночью улечу. Спускаюсь, нахожу полянку с кустами, устраиваюсь. Надо покидать страну, за кордон надо. Неуютно тут, загонщики на каждом углу.