Так произошла первая встреча Стрелюка с Сашей Решетниковым и еще двумя товарищами, отбившимися от отряда. После этого Решетников решил дождаться, пока выздоровеет Костя и идти вместе. Он еще дважды навещал раненого. Тем временем Стрелюк поправился, мог уже ходить. Правда, рана еще давала себя знать. Надо было с недельку выдержать, чтобы она совсем зажила. Но обстановка не позволила.
В хутор зачастили полицаи. Оставаться здесь было не безопасно. Товарищи забрали Костю в лес… Через три дня ночью Стрелюк с товарищами зашел к Иваночко попрощаться и запастись продуктами. На этот раз он, кроме пистолета, имел и автомат. «Подаемся к своим. Спасибо вам за все», — сказал Костя на прощание.
Наутро в лесу начался бой, длившийся около двух часов. Хуторяне недоумевали: «Кто бы это мог быть?» И только Михаила догадывался о причине стрельбы и тревожился за судьбу четырех партизан.
Когда стрельба затихла, на хутор заявились разъяренные бандиты-националисты. Они погнали в лес крестьян, чтобы опознать убитых. Хуторяне подходили, снимали картузы и кепки, внимательно всматривались в лица четырех трупов, уложенных в ряд и, покачав отрицательно головой, молча отходили.
– Он тот хлопец больше всех лиха причинил. Человек двадцать наших убил, — говорил главарь бандитов, указывая на чернявого, в котором Иваночко с трудом узнал Костю Стрелюка.
Среди местных жителей не нашлось ни одного человека, кто бы опознал убитых. Михаила пришел домой и на немой вопрос жены ответил:
– Не горюй, жинко. Нашего Кости убить не можна. Он будет жить!
Так и не удалось Косте получить весточку от матери и прочитать ее стихотворение, которое мать посвятила своему единственному сыну, назвав это стихотворение «Прощание комсомольца с матерью».
Много лет спустя, после войны мне в руки попала пожелтевшая от времени воронежская газета за 30 декабря 1943 года, в которой было напечатано стихотворение Марии Алексеевны Стрелюк. Вот оно.
Ты рано улетел, орленок быстрокрылый,
Свое гнездо покинул в тот же час,
Как осознал ты сердцем, мальчик милый,
И матери сказал, с улыбкою простясь:
«Прощай! Я ухожу, благослови, родная!
Иду туда, где нужен, где кипят бои,
Громить врагов коварных, проклиная,
Содрогнутся противники мои.
Я все решил! Я буду партизаном,
Я отомщу за вражеский разбой.
Не говори, что это слишком рано -
Я выполню приказ любой.
Я буду мстить за смерть отцов и братьев,
За слезы матерей, за наши города,
За девушек без обуви и платья,
Что извела в мороз фашистская орда.
Гордись, родная, сыном-комсомольцем,
Приветствуя его, а не виня.
Иду в отряд сегодня добровольцем.
Ну, улыбнись и поцелуй меня!»
Память об отважном разведчике Косте Стрелюке жива. В Воронеже в школе имени А.С. Пушкина, в которой учился Костя, и в Острогожской школе № 3 пионерским дружинам присвоено имя Кости Стрелюка.
НА НОВЫЕ ДЕЛА!
В ожидании самолетов с грузами подразделения вели разведку, отдыхали и приводили себя в порядок. Одним словом, залечивали раны.
Тяжелораненых отправили на Большую землю с сабуровского аэродрома. Распрощались мы и с нашим уважаемым начальником штаба Базымой Григорием Яковлевичем, получившим ранение при выходе из Карпат.
Пользуясь случаем, ребята отправляли письма. Выслал и я несколько писем друзьям и знакомым в разные города с просьбой, чтобы помогли мне разыскать родных и жену с дочерью.
Штабы засели за составление отчетов и наградных листов. Запросили самолеты с Большой земли. Вершигору вызвали в Москву. Улетая, он взял с собою радистку Аню Маленькую и Володю Лапина. Мы надеялись, что Петр Петрович ускорит присылку самолетов с боеприпасами и взрывчаткой.
Наступили осенние заморозки. Партизаны раздетые, в рваной обуви впроголодь жили в шалашах и землянках. По вечерам собирались у костров, вспоминали бои и переходы в Карпатах, распевали новую песню, написанную партизанским поэтом – минером Платоном Воронько. Песня посвящалась Карпатскому рейду. Поэт выстрадал ее вместе со всеми партизанами, поэтому каждое слово песни било прямо в сердце. Пели на мотив «Казака Голоты».
Леша Журов и Миша Демин торжественно запевали:
По высоким карпатским отрогам,
Там, где Быстрица – злая река,
тут подхватывали все разведчики:
По звериным тропам и дорогам
Пробирался отряд Ковпака.
Поешь эти слова и отчетливо представляешь и звериные тропы, и злую Быстрицу, и высокие отроги. А песня льется дальше, будит новые воспоминания:
Он гремел на днепровских равнинах,
Шел на Припять и Прут голубой,
Чтобы здесь, на карпатских вершинах,
Дать фашистам решительный бой.
Восемь вражьих полков налетело,
Но, отвагой борьбы обуян,
В бой неравный вступает умело
Ковпаковский отряд партизан.
Дни и ночи – бои, канонады,
Только эхо по сопкам ревет,
Партизан не желает пощады
И на помощь к себе не зовет.
Не зовет он далекого друга,
Что на фронте за тысячу верст.
Из-за Дона и Южного Буга
Ты придешь к нам, наш сменщик, на пост.
Пусть Синичка-гора в полукружье,
Пусть смыкается огненный круг,
Ковпаковцы не сложат оружья,
Не изменит товарищу друг.
На Делятин рванулись герои.
Словно гром среди ясного дня,
Только эхо боев за горою.
Только зарево — море огня.
Город взят. И с победою новой
Ковпаковцы идут на восток,
И шумит им листвою кленовой
Каждой ветки зеленый росток.
– Это не песня, а целая история Карпатского рейда, — сказал однажды секретарь партийной комиссии Панин. — Ее должны знать все ковпаковцы.
Песня по достоинству оценена партизанами. Она была поставлена в один ряд с любимой песней комиссара Руднева «В чистом поле, в поле под ракитой»…
К ноябрю штаб подвел итоги проведенного рейда. За четыре месяца мы с боями прошли более двух тысяч километров от Полесья, через области Западной Украины до венгерской границы. Несколько раз форсировали реки Буг, Прут, Днестр, Збруч, Горынь, Случь и много других.
По далеко не полным данным, в боях уничтожено около четырех тысяч гитлеровских солдат и офицеров, триста тридцать три автомашины, три самолета, четыре танка и много другой боевой техники. Пущено под откос девятнадцать эшелонов, взорвано свыше пятидесяти железнодорожных и шоссейных мостов. Выведены из строя Биткувские и Яблоновские нефтепромыслы, при этом сожжено тридцать две нефтяных вышки, два нефтеперегонных завода. Подорван нефтепровод и выпущено в реки свыше пятидесяти тысяч тонн нефти…