В бою я первый раз увидел Нину под Голубовкой. С тех пор клич ее «вперед, черт возьми» слышался во всех боях, где участвовала вторая рота. Мне доводилось слышать, как партизаны, указывая на девушку, в шутку говорили:
– Смотри, пошла «вперед, черт возьми»!
За последние два месяца Нина была дважды ранена. Не успела зажить последняя рана, а на нее навалился тиф и еще больше замедлил выздоровление.
Партизаны проявляли заботу о девушке, старались во всем ей угодить. Нина была им благодарна. Часто наведывался к раненой Руднев. Он для нее был больше, чем комиссар, он заменял ей отца. Однажды он зашел к девушке, чтобы поздравить ее с награждением орденом Красного Знамени.
– Спасибо, — тихо сказала Нина, опустила свои длинные ресницы, и из глаз выкатились крупные, с горошину, слезы благодарности.
Созина считалась тяжелораненой. Ее хотели отправить на Большую землю с Князь-озера. Но девушка со слезами упросила оставить ее в отряде.
– Я быстро поправлюсь, вот увидите, — говорила Нина и умоляюще смотрела на Семена Васильевича.
Комиссар подумал, потом посмотрел девушке в глаза, улыбнулся и ласково сказал:
– Пусть будет по-твоему, Ниночка!
И действительно, как только тиф отступил, рана стала быстро заживать. То ли молодой организм взял свое, то ли большое желание отважной партизанки быстрее стать в строй сыграло роль. А может, то и другое… Только вскоре после выхода из Ляховичей Нина со своим неразлучным автоматом на плече шагала вместе с боевыми товарищами второй роты.
А сколько пришлось перенести нашим врачам, женщинам и девушкам, окружавшим заботой и лаской раненых и больных товарищей! Разве можно чем-либо измерить ту любовь и теплоту, которые отдавали наши медицинские сестры и санитарки Лида Соловьева и Катюша Приходько, прошедшие боевой путь от Сумщины через всю Украину, Белоруссию, побывавшие в Карпатах, Анна Ивановна Василец, только перед войной окончившая педагогическое училище, Галя Борисенко, тетя Мотя, Дина Казимировна Маевская, сестры Маруся и Оля Медведь и многие другие! Они недоедали, недосыпали, валились с ног от усталости, отдавали все свои силы уходу за ранеными. Это благодаря их заботе многие наши боевые друзья в трудных условиях партизанской жизни были возвращены в строй…
В дополнение к раненым, появились тифозные. Со станции Старушки возвратилась группа разведчиков, которую возглавлял Антон Петрович Землянко. Товарищи почти в бессознательном состоянии притащили Володю Савкина. Врачи установили: сыпной тиф.
В окружающих деревнях давно уже свирепствовала эпидемия тифа. Нам удавалось избегать встречи с ним. И вот вслед за Ниной Созиной появился второй больной. Этот случай всполошил все соединение. Старшины топили бани, мыли людей, прожаривали одежду. Все это делалось под наблюдением врачей. Одним словом, своевременно принятые меры позволили закрыть дорогу распространению этой страшной болезни среди партизан.
Володю положили в отдельную хату, строго запретив товарищам посещать больного. Заботу о нем поручили Ане Василец. Много бессонных ночей провела девушка у постели больного, прежде чем смерть отступила от Савкина. Тиф дал осложнение на уши. Володя стал плохо слышать. Мы намеревались и его отправить на Большую землю для лечения…
Партизаны продолжали ждать самолеты. Иногда из ночного неба до нашего слуха доносился прерывистый гул моторов. Этот гул был хорошо знаком партизанам. На восток пролетали немецкие бомбардировщики. Приходилось тушить костры, чтобы пираты не заметили их. Но как только гул стихал, костры вновь вспыхивали. И так ночь за ночью. Мы были уверены, что прилетят и наши.
Тихая морозная ночь. Партизаны плотным кольцом обступили костер. Все внимательно слушают рассказ Ковпака о встречах в Кремле.
– Тихо! -предостерегает кто-то из партизан.
Командир умолкает, снимает шапку и, чуть приподнявшись, прислушивается. Все настораживаются. Мгновение царит напряженная тишина.
– Летит, — неуверенно шепчет Черемушкин.
– Летит, — подтверждает более уверенно Коля Гапоненко.
– Шоб я вмер, наш летит, — говорит Ковпак.
Теперь и мой слух улавливает равномерное рокотание моторов транспортного самолета.
– Приготовиться! — подает команду Вершигора.
Все радостно засуетились. Каждый спешит занять отведенный для него пост. В воздух взлетела ракета и сразу же вспыхнуло несколько костров. Они расположились в определенном порядке, обозначая условный знак для посадки самолета. Над нашими головами, помигивая бортовыми огнями, с ревом промчалась крылатая птица и скрылась где-то за селом. А минуту-другую спустя самолет развернулся и пошел на посадку. В голове единственная мысль: «Выдержит ли лед?»
Мощные лучи прожектора упали на посадочную полосу и быстро заскользили по льду. Позади самолета взметнулся длинный хвост снежной пыли. Только теперь мы поняли, что самолет бежит по ледяной дорожке. У дальних костров он останавливается, а затем, взревев моторами, разворачивается и возвращается к нам.
Дождались! Сколько радости!
Не успел гость с Большой земли заглушить моторы, как его окружили партизаны. Первым посадил самолет прославленный летчик Лунц.
– Привет партизанам с Большой земли, — сказал он, вылезая из машины. — Налетай, братва, за гостинцами!
Еще не закончили разгрузку первого самолета, как прилетел второй, а за ним и третий.
В первую же ночь почти все тяжелораненые партизаны были отправлены на Большую землю. Улетел и Костя Рыбинский.
Это была, как говорится, первая ласточка. Теперь каждую ночь наш ледовый аэродром принимал по два, три, а иногда и по четыре самолета. Они доставляли взрывчатку, патроны, мины, снаряды, гранаты, газеты, теплую одежду и еще более теплые письма родных, знакомых и незнакомых. От нас увозили раненых.
Наши надежды оправдались, а ожидания были вознаграждены.
Князь-озеро сослужило нам добрую службу!
ДАЛЬНЯЯ РАЗВЕДКА
В то время как на Князь-озере Петр Петрович Вершигора принимал самолеты с грузом для соединения и отправлял раненых на Большую землю, помпохоз Павловский с десятью ротами разгромил гитлеровский гарнизон в бывшем совхозе «Сосны», превращенном немцами в откормочную базу скота для армии. В этом бою было уничтожено восемьдесят два гитлеровца. Сожжены автотракторная мастерская, двадцать два трактора, пенькозавод, сто тонн пеньки, четыре тонны горючего, около ста тонн сена, сто сорок тонн зерна на складах. Кроме того, захвачены большие трофеи, в том числе сто пятьдесят центнеров зерна, сто пятьдесят голов крупного рогатого скота, триста овец и пятьдесят лошадей.
Эта победа партизанам далась нелегко. Мы потеряли девять товарищей, а двадцать были ранены.
Разведчикам во время передышки хватало работы. В местечках и на железнодорожных станциях, расположенных вблизи Ляховичей, начали сосредоточиваться немецкие и полицейские части. В Житковичах обосновался батальон казачков-власовцев. Он состоял, главным образом, из лиц, переметнувшихся на сторону врага. Но среди изменников в батальоне имелись и бывшие советские воины, которые попали в плен и насильно были зачислены в так называемые «Казачьи добровольческие отряды», предназначенные для борьбы с партизанами.
Наши разведчики проникали в расположение вражеских гарнизонов, изучали их силы и распространяли листовки, в которых рассказывалось о положении на фронтах. Листовки многим обманутым раскрывали глаза на истинное положение, и они убегали к партизанам.
Для уточнения гарнизона в Житковичах потребовалось захватить «языка». Выполнение этого задания поручили Кашицкому, бывшему учителю из Речицы на Днепре, человеку общительному и смекалистому. Он установил связь с местной молодежью и захватил двух пленных на вечеринке в Житковичах.
Кашицкий в период стоянки соединения на Князь-озере был героем ближней разведки. Но никак он не мог потягаться с тихим и смирным Гомозовым в ведении дальней разведки. Николай Гомозов проявил себя способным разведчиком еще на Сумщине и при рейде из Брянских лесов.