Родня восклицала:
– Доктор, вылечи его! Мы в долгу не останемся! Нам сказали, что ты можешь его спасти!
Как оказалось, у мальчика с ранних лет проявились странные наклонности: его не раз замечали с накрашенными губами. Неоднократно его ловили на улицах в женской одежде и жестоко избивали. Но побои дела не исправили, поэтому семья, принадлежащая к старинному баронскому цыганскому роду, решила не оставлять «больного» наедине с его проблемой, а обратиться к последнему средству – специалисту-сексологу.
Я долго беседовал с парнем. Боже, какой это был несчастный, замученный, задавленный человек! Выводы, к которым я пришел, оказались отнюдь не утешительными для семьи. Я понял, что передо мной так называемый ядерный транссексуал.
(Напомню в скобках, что транссексуал – это представитель одного пола, который чувствует свою принадлежность к полу противоположному. Неопытные доктора иногда путают мужчин-транссексуалов с пассивными гомосексуалистами, а женщин-транссексуалок – с активными лесбиянками. Главное отличие тут вот в чем: гомосексуалист, к примеру, ощущает себя мужчиной, но в другой роли. А транссексуал чувствует себя «засунутым» в чужое тело. Женщины-транссексуалы носят мужские джинсы и всячески скрывают грудь, а мужчины иногда даже приклеивают член пластырем к бедру!)
Тут следует сказать, что транссексуалы бывают двух видов: краевые и ядерные. Краевой транссексуал – человек, ранние впечатления и жизненный опыт которого сформировали в нем личность с необычной половой самоидентификацией. В этом случае иногда помогает психотерапия. Тем, кого специалисты признали ядерными транссексуалами, показана оперативная смена пола. Тут и речи не может быть о лечении словом.
Итак, я огласил свой вердикт семье.
Послышался вздох. А после него мне очень спокойно сказали, что, мол, сделано все возможное и ничего не остается, кроме как покориться судьбе.
Я закивал и начал рассказывать о том, какие операции предстоят молодому человеку.
Меня прервали:
– Вы не поняли: мы представители баронского рода! Такой мальчик – позор для нашей семьи. Что мы скажем родне?! Что пришел волшебник и превратил мальчика в девочку? Но ничего: мы ночью его задушим. Знаете, всякое бывает. У нас восемь детей: как будто один утром взял да и не проснулся.
Я посмотрел на «заботливых» членов семьи и понял, что они не шутят.
Когда они ушли, я позвонил в милицию, назвал адрес этой семьи и сообщил, что готовится убийство. Я немного успокоился только после того, как убедился, что мой звонок зарегистрирован. Хотя какое там спокойствие? Работа врача так построена, что мы лечим болезни, а не судьбы. Мы не имеем права лезть в чужие жизни. Больной с самым страшным диагнозом может отказаться от медицинской помощи. И это его право… Свобода выбора – за ним. Желание вверить кому-то свою жизнь на Западе считается признаком неполноценности. Специалист – не спаситель, а помощник, своего рода зеркало, в котором больной видит себя, свои проблемы…
Мысль о том, что врач должен прослеживать дальнейший жизненный путь каждого пациента, приходит в голову не только чувствительным и гиперответственным интеллигентам.
В конце 80-х как-то позвонили мне из Управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области.
– Вы товарищ Щеглов?
– Я.
– Почему вы своих больных распускаете? Вы что, хотите, чтоб другие люди за вами подбирали?
– Я не вполне понял ваши претензии.
– А тут Н., ваш бывший пациент, говорит, что вы его распустили.
Я вспомнил, что был у меня пациент, который в процессе консультирования проявлял признаки психического расстройства. Я дал ему направление в психоневрологический диспансер. «Скорую» вызывать не стал, так как не счел его общественно опасным.
До диспансера он не дошел. Зато отправился в КГБ, где и заявил, что доктор Щеглов ночами ходит по крышам домов и делает отметки мелом для первоочередных бомбардировок врагов. То, что он болен, в КГБ поняли сразу. Но не смогли удержаться от соблазна призвать меня к ответственности…
А в 90-е годы мною интересовались не в КГБ, а в самом обычном районном отделении милиции.
Когда демонстрировался цикл передач «Адамово яблоко», я ощутил на себе тяжесть бремени славы. Как-то мы с приятелем шли по улице. А навстречу – два типичных милиционера с сероватыми, в цвет формы, похмельными лицами. Один из них зафиксировал на мне взгляд. Я уже привык к тому, что меня стали узнавать на улицах. Но страж закона потребовал:
– Предъявите документы.
При этом он жестко схватил меня за руку. Напарник стал его одергивать:
– Петя, ты чего – охренел? Это же доктор Щеглов!
– Ой, простите, – извинился обознавшийся Петя, – просто нам каждое утро дают ориентиры на разных преступников, которые находятся в розыске. А я смотрю – лицо знакомое!
Благодаря популярности «Адамова яблока» меня стали считать экспертом в области сексологии. Я много за свою жизнь написал о сексе: это были и научные труды, и популярные книги. В последнее время я что-то частенько стал слышать вопросы:
– Лев Моисеевич, а как же любовь? Что вы все о сексе да о сексе – и ни слова о любви?
Сексология – это моя профессия. А о любви я просто часто думаю, как любой человек, которому небезразлично, что происходит вокруг. Физиологические отношения – это способ разрядки, возможность получить удовольствие. Кстати, люди – единственный вид, представители которого занимаются любовью не только ради размножения, а и для удовольствия. В то же время сексуальные отношения – это бескрайняя вселенная, где можно реализовать себя и показать свое отношение к партнеру. Близость – разговор двоих, который может быть гармоничным и раздражающим, грубым и нежным, интересным и скучным. Через него можно показать свою ненависть или любовь.
Что такое любовь? Молодые скажут: это страсть, полная эротических ощущений. Какая же любовь без секса? Если нет полового контакта, о какой любви может быть речь?
Я счастлив, что в свое время смог помочь одной паре. Они поженились перед тем, как его отправили в Афганистан. После ранения в позвоночник он вернулся домой инвалидом-колясочником. У него сохранилась некоторая чувствительность в области половых органов и возможность эякуляции (центры эрекции и эякуляции находятся в разных местах). И все. Ни о какой эрекции не может быть и речи. А они счастливы. Поверьте, я мало встречал таких счастливых пар, хотя в их близких отношениях большую роль играет продукция секс-шопов. Тех самых секс-шопов, которые многие «блюстители нравственности» считают приютом извращенцев и вместилищем всяческого зла. Я, правда, противоположного мнения об этих магазинах.
Мои знакомые сотрудники секс-шопа рассказывали мне, как к ним пришла пожилая бедно одетая дама и стала прицениваться к резиновым женщинам. Она долго выбирала, искала вариант подешевле. Работники магазина недоумевали: зачем немолодой, почтенной даме подобная игрушка для мужчин? Оказалось, у нее великовозрастный сын-олигофрен, у которого с некоторых пор появились неконтролируемые сексуальные проявления. Старая мать, которая живет с ним в однокомнатной квартире, не может ни переодеться спокойно, ни пойти в душ… Женщина купила куклу. Через несколько дней она со слезами счастья на глазах благодарила продавцов в секс-шопе: сын перестал к ней приставать и часами играет с куклой.
Так что не секс-шопы нас губят и не «Макдоналдс», а образ, навеваемый массовой культурой. Я смотрю на сегодняшних кумиров, и у меня не возникает сомнений в том, что у них есть две вещи: эрекция и деньги. Есть ли у них ум, совесть, сомнения, интересы, а не желания? Вряд ли. Для них важны эрекция и деньги. Деньги и эрекция. Я переживаю не потому, что не нужен им как специалист. Поверьте, как это ни грустно, на мой век пациентов хватит. Просто мне, мягко говоря, не близки подобные представления о привлекательности и значимости.
Правда, если перейти на шутливый тон, то деньги без эрекции приносят мало счастья. В лихие 90-е арендовал я кабинет для приема пациентов в одном из домов во дворе кинотеатра «Колизей». И вот звонят мне по телефону и записывают на прием одного известного вора в законе. В назначенное время вдоль лестницы, ведущей к моей скромной обители, выстроились два ряда охранников – человек тридцать. Через этот строй ко мне в кабинет зашел немолодой, изможденного вида человек. Таких иногда называют «засиженными».