Трудно сказать, сколько бы времени мы потратили на выяснение этого, если бы не произошла встреча с учителем местной школы Василием Васильевичем Нечаевым.
Узнав, что ведется расследование, он принес сохранившуюся накладную топсбыта на сорок четыре тонны угля стоимостью 680 рублей. Выяснилось, что в райтопе двух других экземпляров накладной не оказалось ни в отчетах Маркина, ни в кассе бухгалтера. Деньги в кассу не поступали.
Итак, первый криминал установлен: 680 рублей, уплаченных Нечаевым, присвоены. Похищены.
— Есть ли смысл преступной группе брать к себе в компанию соучастницей Редискину? — выслушав меня, спросил Вихрев. — Если бы она оказалась заодно с ними, то расхитителям вообще не нужны были бы никакие бланки, отправляли бы покупателей топлива с клочком бумаги. Хотя, впрочем, видимость законности нужна и для приобретения топлива…
— Редискина, — заметил я, — находится в дружеских отношениях с бухгалтером Вольтовым. Знала, в каком ящике стола лежали бланки. Редискина представляет интерес для следствия.
— Ну, пусть так, — согласился флегматично Вихрев. — Теперь послушай меня. Собутыльником Короля и Белидзе, по свидетельским показаниям, вырисовывается Кулешов, рабочий мебельной фабрики. Тоже судимый. На допросе отрекается от дружков. Говорит: «Только здоровались, и то под настроение». А у меня есть данные иные. Вот я и осмотрел одежду Кулешова. На пиджаке отыскал розовую краску — именно такой, как подтвердил наш эксперт, была выкрашена накануне кражи часть прилавка в магазине села Евдоколье. Вызвал Кулешова в райотдел милиции повторно.
Держится уверенно. Входит в кабинет этакой морской размашистой походочкой. На лице — ухмылка. Приглашаю его сесть, уточняю:
— Когда, где и при каких обстоятельствах запачкали одежду?
Вальяжно балагурит:
— Убей громом, не помню. Замети меня метелью, не лгу.
Пришлось пойти на крайнюю меру: задержал его. Утром выводят из камеры потемневшего, хмурого, со лба не сходит глубокая морщина. Обменялись несколькими малозначительными фразами. Смотрю на него, молчу. Жду.
— Чистосердечное признание желаете? — спрашивает.
— Конечно. И поподробнее. Никого не выгораживайте.
Кулешов закуривает, плотнее садится в кресло, теребит лохматую шевелюру. Гонора как не бывало. Он скороговоркой рассказал, как вместе с Белидзе и Королем ограбили универмаг в Евдоколье. Признал за собой кражи в поселке Степино и в селе Ларово. Заверил, что шайка состояла только из названных трех человек. Больше никто не причастен, и искать бесполезно. Торопит меня. Хочет, как можно скорее предстать перед судом. Понести кару за три магазинных взлома. По-детски даже прослезился.
— Ты ему веришь? — спросил я у Вихрева.
— Нет.
— Три дня уже под стражей Белидзе.
— Да это так. Показания их ты знаешь. Белидзе и Король начисто отмежевываются от Кулешова. Твердят, что обокрали только универмаг в Евдоколье. Устроил им очные ставки с Кулешовым. И только после них признались в трех кражах, о которых рассказал Кулешов. А вчера все трое признались и в краже из почтового отделения села Севское. Там похитили, кроме денег, револьвер системы «Наган» с семью боевыми патронами.
— И оружие сдали?!
— Увы! Наган нужно искать. Его якобы потеряли.
— Врут?
— Конечно.
7
Утром я предъявил Белидзе для ознакомления материалы графической экспертизы по накладным райтопсбыта. Но он продолжал твердить, что ни в чем не виноват. Досадовал:
— Вы все на меня валите. Ну, влип, попался с магазином, втянули дружки. А насчет топлива моя совесть чиста. Упрекают меня покупками? Да, приобрел машину. Ну, построил дом. Так у меня бабуся богу душу отдала, а мне чулок с кредитками оставила. Больше десяти тысчонок. С обворованных магазинов кое-что перепало. Вот и обживался. Нечаев, говорите, меня уличает? Я даже помню, когда он покупал у нас для школы уголь. Мною заполнялись три экземпляра накладных. Два вручили Нечаеву. Он пошел платить деньги Редискиной. Третий экземпляр накладной, как и положено, передал Маркину.