К дому Голубенко подходили два депутата сельсовета.
— Придется сделать обыск, пойдем в хату.
— Шмон, стало быть, ну… шуруй.
Когда сотрудник милиции и понятые вошли в дом, то на столе увидели следы попойки. В комнате стоял спертый воздух, замешанный на крутом запахе самогонки. Под лавкой валялись пустые бутылки, половицы были устланы крошками хлеба, рассыпанной солью. Все это хрустело под ногами. Стол завалили объедки огурцов, селедки, лука, картошки.
В комнате можно было задохнуться.
На сундуке, без всякого камуфляжа, лежала, словно напоказ, рукавичка точно такая же, какую держал в руке Петров. Других улик в хате Голубенко Евгений не нашел.
— Согласен, что взятая у тебя с сундука варежка, парная вот к этой? — спросил Петров у Николая.
— Ну.
— Тогда собирайся, поедешь со мной в город.
Через час они были в отделе милиции.
— С кем вчера пьянствовал? — в присутствии Петрова допрашивал Голубенко следователь Шаров.
— А что?
— Отвечай на вопрос. Здесь с тобой не в бирюльки играют. Убит человек. Ты знал Виктора Варгалова?
— Ну! — опять «нукнул» Голубенко.
Участковый инспектор Фролов дал такую характеристику Николаю Голубенко:
— Своровать может. В этом деле он мастак. И брат его такой же — до сих пор сидит, а этот с полгода как освободился. Оба «срок» получали. Вдвоем таскали из совхозного хозяйства поросят и сбывали в соседних селах. Но прикончить человека — Николай не осмелится. Это не в его правилах. Убил Варгалова кто-то другой. Впрочем, чем черт не шутит, когда бог спит. В компании с кем-нибудь мог спьяну участвовать.
В селе люди более определенно защищали Голубенко: не он.
Однако факты говорили о другом. Главная улика — рукавичка, принадлежала Николаю, и поэтому допрос делали ему тщательный, детальный.
— Где ты был в тот вечер, когда погиб Варгалов? — спрашивал Шаров.
— Не помню.
— Уже забыл? — воскликнул темпераментно Петров.
— В клубе, кажись, кино смотрел.
— Какое, если не секрет? — Это Шаров задал вопрос.
— «Человек-амфибия» вроде. Что я помню? Башка и без того трещит.
— С кем был в клубе? — опять отрывисто и громко произнес Петров.
— Один.
— Ты оставил на месте происшествия а тот вечер свою визитную карточку — варежку. Это что, после кино или до? — спросил Шаров.
— Чиво? — неподдельно удивился Николай.
— То самое. Выходит, ты причастен к «мокрому» делу. А говорили в селе, что ты только на кражи способен. Так что, не до конца тебя знают. Придется арестовать вашу светлость, — резюмировал Петров.
От последней фразы Голубенко встрепенулся, словно проснулся. Губы затряслись, голос задрожал, глаза увлажнились.
— Зачем шьете, кто сделал мокруху, того и цепляйте. Чиво захотели?..
Николай повесил голову, зашмыгал носом, по щекам потекли ручейки слез. Видно, тяжела для него была даже мысль о лишении свободы.
Он вытер рукавом глаза, нос и снова заскулил:
— Не убивал я. Зинка Часовникова подтвердит. С ней я в тот вечер смотрел картину в клубе.
— Вот это врешь, — запротестовал Петров, — она еще днем уехала в отпуск, на автобусе.
— Чиво? Ее на следующее утро на станцию повез на мотоцикле какой-то мужик…
— Кто такой? — Шаров даже приподнялся, ожидая ответа.
— К Зинке приезжал старый ухажер. Мишкой зовут.
— Выходит, Зинка и ночь с ним была? — заметил Петров.
— Они ночевали на сеновале у меня!
— Вот как? А мотоцикл чей? — в один голос спросили следователь Шаров и оперуполномоченный Петров.
— Не знаю. Мишка на нем приехал в Яшково.
— А пьянствовал ты в тот вечер с кем?
— Пришли из клуба и похмелились немножко, Зинка и Мишка полезли ко мне на чердак спать, а я еще с одним корешком выпил. Мать моя в отъезде, я один, чиво не выпить.
— Ну, а рукавичку почему на месте убийства нашли?
— Чиво?
Николай больше нукал и чивокал. Однако утверждал, что Варгалова в тот вечер не видел, но знал, что Зинка от Виктора скрывалась с прежним кавалером у него на сеновале, а хозяйка Зинкина считала, что ее квартирантка уехала. Голубенко описал приметы заезжего.
4
— Мое мнение, товарищ полковник, — арестовывать надо Голубенко, — решительно сказал Петров. — Его нужно непременно и срочно задержать. Может быть, не он убивал в прямом смысле, но без его участия не обошлось. Разрешите выписывать протокол?..
— Так уж сразу, — Сомов сам уже дважды беседовал с Голубенко. Успел съездить и на место происшествия, и в село Яшково. Подозреваемый Голубенко вызывал у него двойственное чувство. Полной уверенности в вине Николая не было. Казалось, кто-то действовал за его спиной, прикрываясь им. Но лейтенант пытался доказать обратное.