Я невольно принял позицию родителей обвиняемых. Никонов (такова фамилия пострадавшего) здоров, все зажило. А парни прочувствовали. Правда, долго лгали. Так еще бы! Попали в такой переплет.
Но вот прошла неделя, вторая. Четверо гуляли на свободе. Первый испуг прошел, и они стали недвусмысленно угрожать пятому. От потерпевшего поступила жалоба. Начальник потребовал немедленно арестовать преступников, а мне, на первый раз, влепил выговор.
День за днем стало изменяться мое представление о следствии. Само собой пришло понятие о необходимости сурово спрашивать с тех, кто нарушает общественный порядок.
С Дмитрием мы поспорили, думаю, не зря. На позициях «жалости» далеко не уедешь.
Одна женщина сказала мне, что ее сын хулиганит потому, что после войны (сорок лет назад!) он ел «гнилую картошку». Она серьезно верила, что нынешнее поведение сына — следствие тех трудных послевоенных лет, и только!
В центре внимания милиции — воспитание человека, предупреждение правонарушения. А как быть с теми, на кого убеждение не действует?
Глубокий след обиды остается в сердце человека, незаконно пострадавшего. Закон защищает честных граждан. Он же предостерегает хулиганов и другого рода преступников. Пусть знают: возмездие неотвратимо.
Социалистическая гуманность — это и есть разумное сочетание суровых мер наказания в отношении совершивших опасные преступления, а также мер общественного воздействия и воспитания лиц, впервые допустивших правонарушения и способных исправиться без изоляции от общества.
Гуманность нужно проявлять к тем, кто совершил не по злому умыслу, впервые, правонарушение, не представляющее большой общественной опасности. Но не убийцы, грабители и рецидивисты должны оказываться на свободе. Повторяющий тяжелые проступки пусть пеняет только на себя. Разве всепрощением можно устранить зло?
…В сельском клубе проходит торжественное собрание. Вручаются награды. Недавно освободившемуся из мест лишения свободы сорокалетнему А. Заровнову что-то не понравилось в ораторе. Сквернословя, хулиган ударил кулаком в лицо председателя сельсовета. Почему бы ему не простить, Димка? Трое малышей останутся без отца. И сам обвиняемый тяжело болен. Но Заровнов с шестнадцати лет терроризирует односельчан.
Г. Артемцев, молодой плотник СМУ, в сельском клубе ударил секретаря комсомольской организации колхоза «Рассвет» за то, что тот не позволил ему принимать участие в репетиции хора художественной самодеятельности. Ранее хулиган был судим. Почему бы не махнуть на все это рукой, Димка?
За плечами жителя села Плавна «молодца» Никифорова три судимости за кражи. И вот этот человек с ножом в руке ворвался в кабинет главного бухгалтера колхоза «Большевик». Размахнувшись, ударил ножом в стол. Лезвие пробило книгу учета и завязло по рукоятку в дереве.
Пьяница и тунеядец В. Сидоров с юных лет не хотел знать иной прописки, как за решеткой. И всегда считал, что невинно страдает от милиции.
— За что меня арестовали? — спрашивает он. — В магазине было тесно и душно. Меня совсем развезло. Я сел на подоконник, выдавил стекло и вывалился на улицу. Чтобы не упустить очередь, через окно залез обратно. В руке у меня был кирпич, и я им ударил кого-то по голове.
Нужны комментарии, Димка?
Таких примеров немало.
Что же получается?
С одной стороны, у всех наибольшее беспокойство вызывает хулиганство, воровство, насилие, хищения, рвачество, зато в каждом конкретном случае преступника, привлеченного к суду, стараются обелить его родственники, нередко — общественные организации. Сердобольных гложет сочувствие. Выходки нарушителей законов, оскорбляющих честь и достоинство советских людей, мешающих творчески трудиться и культурно отдыхать, в какой-то момент не принимаются во внимание, забываются защитниками. Им только жалко скрученного дебошира, которого доставляют в отделение. И вот в силу либерализма очевидцев происшествия, неискренних показаний о фактах хулиганства мы порой не можем использовать все свои возможности по борьбе с нарушителями общественного порядка.