— Говорите, где девчонка? Что с ней? Жива?
Дрожащими пальцами он вытащил из кармана пачку сигарет. Закурил.
— Не надо экспертиз. Она жива. Мы ее отпустили. С кем был? С Валеркой Шелковым.
Ночью, прямо с постели брали соучастника Шелкова. Под утро выехали с Киселевым на то место, где они вытолкнули побившую в кабине стекла Валю.
Валя яростным криком и сопротивлением обезоружила налетчиков. Заставила их отделаться от нее. Они вытолкнули девушку из кабины и уехали прочь.
Надвигается ночь. Что делать? Ей бы идти по одной лыжне. Добралась бы до какой-нибудь деревни. Но Валя не верила ни во что. Она бежала, как ей казалось, напрямую, туда, где светлее казался лес. Между соснами ей виделась опушка леса. Но за одной поляной появлялась вторая, а конца и края бору не было видно.
Но надо отдать должное мужеству девушки. Она, хотя и растерялась, но пока не падала духом. Упорно шла вперед. Надеялась засветло добраться домой. Скоро самообладание оставило ее. Она металась по лесу, бросалась туда-сюда и вконец потеряла ориентир.
Еще в пятом классе Валя однажды провалилась под лед на реке. Сейчас было такое же ощущение, как тогда: панический ужас, безысходность положения. Конец жизни.
Она боялась и того, что снова натолкнется на каких-нибудь бандитов, негодяев.
Теперь ей хотелось рыдать, кричать, звать на помощь людей. Да боялась. К тому же совсем не было сил. Начало темнеть. Улеглись спать на ветках лесные птицы. При каждом шорохе кустов Валя пугливо прижималась к земле. Мороз крепчал. Забирался под одежду. Оставалось одно — двигаться, идти вперед, наугад.
В это время ее искали. Почти всю ночь. Вышли три трактора. Утром обещали выделить вертолет.
Нашли ее на рассвете, в куче валежника, в глубоком овраге. Одежда Вали замерзла и обледенела. Лицо оцарапанное, в крови. Еще немного и случилось бы непоправимое.
Прошло несколько лет. Я сидел за своим письменным столом. То и дело звонил телефон. Заходили сотрудники по разным вопросам. Наконец, появилась минута затишья.
Ко мне постучали в дверь.
— Входите.
Улыбаясь, вошел молодой человек в замшевой тужурке и пыжиковой шапке.
— Не узнаете? — спросил он.
— Присаживайтесь. Нет.
— Мишу Хомяка помните? Детский приемник? Приехал повидать майора Степанова Петра Николаевича. Заглянул к вам. С женой в отпуске.
— Ого! Рад. Не узнать, какими судьбами? Рассказывай. Где сейчас?
— У родителей жены гостим.
— Докладывай, как сложилась жизнь?
— Работаю на стройке. Закончил десять классов, техникум. Валя настояла. Она у меня врач.
— Это кто?
— Разве не знаете? Жена моя. Та, которую вы в бору разыскали. Петр Николаевич с ее семьей познакомил. Поначалу они приютили. Потом уехал на стройку. С Валей переписывались. Она в институт подалась. Год как поженились.
— Бывает, выходит и так. Не было бы счастья, да несчастье помогло.
— Это точно. — Весело отвечает Миша Хомяк.
СЧАСТЬЕ — КАКОЕ ОНО?
Когда заглядываем в словарь В. Даля, чтобы узнать, что это такое — чувствовать любовь, то находим:
«Испытывать сильную к кому-то привязанность».
Начинается от склонности, завершается страстью.
Любовь облагораживает людей, вдохновляет их на великие и скромные подвиги и поступки во имя предмета своей благородной страсти.
Передо мной стопка сокровенных писем девушек и юношей. В каждом — человеческая исповедь, буквально крик души.
«Что же мне делать? — пишет Наташа К. — Провожала Игоря в армию, опасалась, что он найдет там другую, а вышло наоборот: перед самым возвращением Игоря я безумно влюбилась в Николая. Как объяснить Игорю, что другой мне по душе?
Неприятность и в том, что Николая отбила у лучшей подруги. Выходит, на моей совести две разбитые судьбы. Неужели я в свои 18 лет не имею права на выбор?».
Какой совет дать Наталье? Конечно, она имеет право выбирать себе «по душе» суженого. Мы знаем, какова была в старое время жизнь девушек без такого права. Но далее автор пишет:
«Перестала здороваться со мной моя лучшая подруга!»
И по делу! Есть нравственное правило: нельзя строить свое счастье на несчастье других.
Что и говорить, поступок Наташи нельзя оправдать даже самой большой любовью. Поступила она нечестно и по отношению к подруге, и по отношению к Игорю, которому до самого последнего дня его службы в рядах Советской Армии клялась в любви. Нет ли тут легкости, измены не только Игорю, но и высоким моральным правилам? Да и сама Наташа, видно из письма, не считает свою совесть чистой, хоть и пришла к ней новая большая любовь. Ей есть в чем себя упрекнуть.