Когда Августина упивалась романами приключенческо-географического жанра Жюль Верна, Роберта Стивенсона, повестью «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо, то перед глазами убедительно рисовались дикари — люди с первобытной культурой, полные невежества, живущие в непролазных дебрях. Однако эти лишь на первый взгляд предстали стеснительными и нелюдимыми. Они не от всех прятались.
Августина медленно, преодолевая высокую траву, пошла к дикарям, те двинулись к ней навстречу. Соединились. Вместе расселись на ровной лужайке, недалеко от опушки леса. Хмурость сошла с лиц.
Вождь произнес несколько фраз. Августина ничего не поняла и стала сама предлагать несколько языков для общения. Сначала произнесла по-немецки «Шпрехен зи дойч?». Ноль внимания. Затем по-английски «Дю ю спик инглиш?». Та же реакция. По-французски «By парле франс?» — и на это выражение не отреагировали люди из племени. Пожимали плечами. Чувствовалась неловкость.
Наконец, вождь, похоже, нашел какой-то вариант. Он послал ту самую девчонку, что недавно на баобабе сидела в карауле, в чащу леса. Оттуда она вернулась с пожилым, удивившим худобой, аборигеном. Он знал много языков и сошелся с Августиной на испанском. «Тощий» стал переводчиком для вождя племени.
Выяснив все, предводитель пригласил незнакомца, «потерпевшего крушение», отобедать. Гористой тайной тропой ее повели аборигены на стоянку своего племени. В гости. По ласковому обычаю.
Полянка посреди леса представлялась уютным временным местожительством чернокожих, у которых судьба была под стать Августининой. Затравленные преследованиями, гонениями, они опасались любого белого человека. И такой же стал их смысл жизни: в душевной тревоге, беспокойстве, преодолении опасностей. Глухо и пусто скитались в одиночестве.
Несколько бамбуковых шалашей образовывали поселок. У дикарей было слабое укрытие от ветра, дождя, зверей. Вождя звали Оло. По его приказу женщины разожгли костер. На металлические прутья — вертела — нанизали куски мяса и приспособили его над огнем. Невдалеке протекал ручей, из которого кухарки племени зачерпнули в глиняные кувшины прозрачной, словно хрустальной, родниковой воды.
Работу выполняли молча, с интересом поглядывая на приятного с виду незнакомца. Похоже, чувства у них были развиты, как у всех людей на земле. Жарили мясо недолго и почти сырое подали к столу.
Начало еды сопровождалось специальным ритуалом торжественности, возвеличивания Богов. Дикари оказались слишком религиозными. Оло распорядился, чтобы все присутствующие отвесили поклон гостю. У вождя было очень много жен. Августина насчитала тринадцать. После скудной трапезы каждая из них по приказу вождя поцеловала «незнакомцу» ноги.
Августина попыталась запротестовать и через переводчика объяснила, что для нее это нежелательная процедура, не принятая в цивилизованном обществе, но Оло энергично покачал головой, не соглашаясь с доводами гостя. Сухо сказал: «Халла!». Надо.
Самая большая несуразность ждала Августину тогда, когда предводитель через переводчика передал, чтобы незнакомец выбрал себе на ночь одну из жен вождя, которая немедленно пересядет к нему.
Во избежание новых осложнений и гнева Оло, Августина указала на самую молоденькую из его жен — девушку лет пятнадцати. Оло уступил гостю свой шатер, сделанный из кожи зверей. Шкуру леопарда расстелили на пол. Ревниво следил за уединением «парочки». Блюсти традиции — первое дело племени.
Что было делать несчастной путешественнице в комической ситуации? Она обняла красивую юную дикарку по имени Зилио, словно сестренку, ощущая, как нервно бьется в щупленькой груди сердечко и, уставшая за трудный день, тотчас заснула. Шкура была мягкой, пьянил свежий лесной воздух, успокаивал.
Рано утром племя ушло на промысел, Августина перепугалась оттого, что рядом с шатром громоподобно ревело. Ломались, трещали ветки и стволы деревьев. Из чащи, бодая хоботом насекомых, выходил слон. Слепни и оводы гнались за ним кучей, а слон брыкался и мотал головой, отбиваясь от паразитов.
У ног здоровенного «царя джунглей» путался игривый детеныш. Джунгли были набиты животными. Там каркало, ухало, стонало, визжало. Сильные не давали пощады слабым — заглатывали несчастных. Над непроходимой чащей стоял словно плач несчастных животных и растений.
Все это вызывало отвращение, дрожь, оторопь.
Едва слон исчез, вслед за ним, разгребая сильными лапами заросли, пробирался тигр. Он, рыча и фыркая, яростно разрывал мощными клыками куски мяса, вынюханные у затухшего костра. Через минуту направился к шатру, в котором ни мертва, ни жива находилась Августина, готовая покинуть гостеприимное случайное пристанище.